Значит, это все-таки была Эллен! Она послала эту девушку ему в утешение.

«О, Господи! О, Господи, что мне делать? Это означает, что Эллен мертва. Совершенно определенно».

Нет, из Великой Пасти никто не мог вернуться обратно, об этом он слышал много раз. Но его не покидала надежда. О, как он надеялся! Надежда была для него щитом против скорби и бессилия. Против уверенности в полной безнадежности.

Но теперь к нему вернулась уверенность. Теперь он знает, что никогда больше не увидит Эллен.

В горле у него стоял комок рыданий, ему пришлось несколько раз глотнуть слюну, чтобы хоть как-то успокоиться.

Его Эллен, его единственная любовь! Любить которую он так и не получил права. Один лишь раз он держал ее в своих объятиях и целовал. Это определило ее дальнейшую судьбу, как он и предсказывал еще при первой их встрече.

Нет, ему нельзя думать о ней, иначе он не сможет осуществить свою задачу. Его жажда мести Тенгелю Злому была сильнее, чем когда-либо, но даже это не могло заставить его идти дальше. У него не было сил думать о своем предназначении, его влекла к себе только скорбь.

Он невольно остановился. Закрыв лицо ладонями, он пытался дышать нормально, но скорбь душила его.

— Поплачь, — мягко и наивно произнесла девушка. — Поплачь, это помогает.

Но слезы не желали литься, разочарование и растерянность были слишком велики. В голове у него шумело, в ушах звенело, и он опустился на колени, по-прежнему закрывая ладонями лицо.

Бьёрг тоже опустилась на колени рядом с ним.

Он убрал с лица ладони. Все остальные уже ушли вперед, скрывшись за грядой камней. И у Натаниеля не было сил догонять их.

Девушка пыталась утешить его, как могла. Сначала она смущенно погладила его по голове, потом осторожно прижала к себе, погладила его по плечам и по спине, сочувственно и понимающе.

Оба они молчали. Вскоре Натаниель почувствовал, что прикосновение ее хрупких, теплых рук облегчает его скорбь. И он позволил ей продолжать, ему это так нравилось!

Он даже не заметил, что настроение его стало иным. Но постепенно до него дошло, что ласки ее были не только утешающими. Да, они по-прежнему были столь же сдержанными и деликатными — но дыхание ее теперь стало более учащенным и неровным. А у него самого? Внезапно он обнаружил, что совершенно поглощен ее присутствием. Это казалось ему диким, но мысли об Эллен, скорбь о ней — все это ушло, и вместо этого он обнаружил, что желает Бьёрг. Хочет ее как женщину.

Натаниелю это совершенно не нравилось, но оба они были словно пленники в одной камере. Глаза его застилал туман, он забыл о своих друзьях, забыл обо всем, и все из-за того, что эта маленькая женщина так тесно прижалась к нему. Ее руки проникли к нему под рубашку: он не препятствовал этому, и сам он проник под ее одежду, совершенно не контролируя свои поступки.

Он очнулся только после того, как она случайно задела спрятанную у него бутылку с водой Ширы. Он издал крик ужаса, захваченный устрашающим чувством вины перед Эллен, перед этой девушкой, перед своими товарищами и всеми Людьми Льда. Что он за человек такой, поддающийся подобным соблазнам? Нет, его вовсе не оправдывает то, что у него уже несколько лет не было женщин, он не должен был проявлять такую слабость.

Натаниель встал, Бьёрг сделала то же самое.

— Извини, — прошептала она со слезами на глазах. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Это я должен просить извинения, — сказал он, по-прежнему ощущая лихорадочный жар в теле. Руки у него так дрожали, что он едва мог поддерживать ее. — Ты можешь забыть обо всем? Мы оба были не в себе.

— Да, конечно, — всхлипывая, ответила она. — Я очень сожалею.

— Я тоже.