Цепь хмыкнула.

— Я тоже считаю, что этот лагерь — не слишком умная затея, — согласилась она. — Мы тридцать лет чудесно жили. Вдвоем. Путешествовали. А потом вышел из тюрьмы Оллмотт, прилетела на своем помеле нянюшка Йокк, и всё изменилось, — она недовольно позвенела цепями. — Крест — упрямый сукин сын. Он притащил нас сюда. Притащил сюда этих долбанных псевдомагов и других маргиналов. Ты знаешь, что Нексы объявлены в розыск в тридцати округах? Они мошенники. А сейчас — учат таких тугодумок, как ты. Вам по двадцать лет, а с вами возятся, как с детьми. Я умерла в пятнадцать, и уже была невестой.

— Почему ты умерла?

— Не выдержала пыток. Я отравила своего жениха, он был толстым и изо рта у него пахло луком. Меня посадили в тюрьму, и я умерла от пыток.

— Чудесная история, — пробормотала Фобия. — Поэтому ты так привязана к Кресту? Вы оба убийцы.

— Фью! — Цепь расхохоталась. — Цыпочка моя, рыба, фиалка нежная, а ты уверена, что никто не умер от твоих выкрутасов с энергией? Антилоп она боится!

Фобия посмотрела на призрак. Она никогда никого не видела так близко, и ей захотелось потрогать другое существо. Попыталась коснуться волос Цепи, но вместо этого её пальцы прошли сквозь голову призрака.

Цепь с недоумением отодвинулась:

— Что за нежности, Грин? В мое время за такое пальцы отрубали. По самый локоть.

— Как давно ты умерла?

Цепь задумалась.

— Около триста пятидесяти лет назад? Мёртвый Наместник тогда только начинал свою карьеру душегуба и психопата.

— Крест уже тогда был возле него?

— Тебе, — веско сказала Цепь, — нет до Креста никакого дела. Держись от него подальше. Он… он не должен был приближаться к людям.

— Мы не люди, — Фобия с трудом поднялась. — Мы паразиты.

Она остановилась, оглянулась на призрака:

— Я тоже не могу ни к кому прикоснуться. Как и ты. Я есть, но меня одновременно и нет. Как тебя.

Цепь раздражённо дернула острым плечом, белеющим из разорванного ворота.

— Я не могу, а ты не хочешь. Не путай, — сказала она.

— Ну по крайней мере, я хотя бы не щеголяю в рванье и цепях.

Принести себе тёплой воды для Фобии оказалось непосильной задачей, поэтому она просто встала под импровизированный летний душ за деревянной перегородкой. Холодная вода текла из кривых разномастных дырок в огромной бочке и уходила в землю. Днём мальчишки-псевдомаги заполняли её до краев.

Фобия чувствовала себя виноватой. Сказать гадость призраку, который бессмысленно болтается по земле вместе с бывшим наёмником Мёртвого Наместника. Жалко, Грин, недостойно. Мелочно.

Подрагивая от холода, Фобия выскочила из-под воды, закрутила бочку, потянулась за полотенцем. И заверещала, когда вместо полотенца её руки вляпались во что-то густое и тёмное.

Чёрную масляную краску.

Глава 4

В этот раз Фобия не стала падать в обморок. Медленно, словно под неподвижным взглядом готовой напасть гадюки, она отняла руки от угрожающе поблёскивающей краски. Чёрный омут готов был распахнуться, она знала, что ещё немного — и тьма заполнит её внутренности и всё вокруг, и целый мир утонет в вязкой неотвратимости этой краски.

Чёрное, чёрное небо. Чёрное, чёрное сердце. Её трусливое чёрное сердце, подло крадущее чужие силы. Выбрасывающее их в пропасть. Не спастись. Не уйти. Не найти.

Что именно она хотела найти, Фобия не знала. С её рук капало, на траве появлялись тёмные кляксы. Она всё отступала и отступала, держа руки вытянутыми перед собой, пока не вышла из-за перегородки.