Почти.

Собрав остатки воли в кулак, она попыталась оттолкнуть Лукаса.

— Отпусти меня! Я не хочу!

— Нет, хочешь! И не лги — я знаю, чувствую, — усмехнулся Лукас, держа ее железной хваткой.

— Нет, нет и нет! — не сдавалась Джейд, отворачивая лицо. — Ты, как обычно, не хочешь меня слушать. И как всегда ошибаешься. А ты не любишь признавать свои ошибки, не правда ли?

— Единственное, в чем я ошибался, Джейд, так это в своей абсолютной уверенности в том, что смогу сдержаться. Но я не могу! Больше всего на свете я хочу тебя, хочу заниматься с тобой любовью! Ведь ты тоже хочешь этого, Джейд… Ну признайся же!

— Я хочу? Да за кого ты меня принимаешь — за ненормальную? Неужели считаешь, что я могу хотеть тебя после всех твоих обвинений в мой адрес! Как ты меня называл? Мошенница? И теперь ты утверждаешь, что хочешь заниматься со мной любовью? Со мной, лучшей подругой безумного Франкенштейна в женском обличье — Грейс Делла-Боска? И вообще, зачем тебе прикасаться ко мне — твоя миссия уже выполнена!

Черные тучи промелькнули по лицу Лукаса. Он медленно отстранился от Джейд, и та, пользуясь моментом, отскочила к стене.

— Послушай, Джейд… возможно, я поторопился с выводами, поставив тебя в один ряд с Делла-Боска…

Джейд картинно воздела руки к небу.

— Господи, что я слышу! Неужели ты признаешь, что был не прав?

— Не надо издеваться, Джейд. Ну, сама подумай: как мне было не принять тебя за пособницу Делла-Боска? Вы работали вместе, занимались одним делом, так сказать.

— И ты мне не поверил.

— Нет. Так же как и в то, что твоя красота может быть настоящей. В то, что ты, ежедневно делая пластические операции, сама регулярно к ним не прибегаешь… Что твоя фантастическая внешность — дар от рождения, а не результат новейших достижений медицины в области пластической хирургии.

— Что ж, — грустно усмехнулась Джейд, — если тебе так легче, я признаюсь: да, от рождения я была другой. Совсем другой, понимаешь?

— Нет… Что ты имеешь в виду?

Несколько секунд Джейд молчала.

— Не так давно ты спросил меня, подвергалась ли я пластической операции, но тогда я не ответила тебе.

— Джейд, не надо…

— Нет, надо. Подожди минутку. — Она пересекла комнату, взяла свою сумочку с небольшого стола у окна, достала бумажник и, открыв его, протянула Лукасу фотографию. — Вот, посмотри сюда.

— Джейд, я…

— Посмотри.

Лукас осторожно взял снимок из ее руки. Это была старая, помятая фотография юной девушки с грустным лицом и опущенными вниз глазами. Половину ее лица покрывало яркое пятно. Из-за нечеткости снимка было сложно понять, кто на ней изображен.

— Кто это? — с недоумением спросил Лукас. — Зачем ты мне это показываешь?

— Ты не узнаешь ее? Это та, кого люди не хотели замечать, кого списали со счетов из-за врожденного дефекта внешности, та, от кого отворачивались на улице. Люди не решались посмотреть ей в глаза, а если и делали это, то с плохо скрываемой жалостью или отвращением. Все считали ее никчемной уродиной, не имеющей право омрачать своей отвратительной внешностью их маленький уютный мирок.

Лукас нахмурился и внимательнее вгляделся в фото. Зачем Джейд рассказывает ему эту душещипательную историю? Что пытается донести до него? Гм… в этой девушке определенно есть что-то знакомое… Лицо Лукаса становилось более растерянным — он смотрел то на Джейд, то на фото, то снова на Джейд.

Наблюдая за его реакцией, Джейд рассмеялась:

— Не мучайся, Лукас, это я. Это — настоящая я, такая, какой прожила шестнадцать лет своей жизни.