— Как ты оказалась здесь?

Ровена ощутила страх и раздражение. Если кому-то и было суждено найти ее, то почему это должен был быть Гилберт. Менее всего ей хотелось рассказывать ему о том, что с ней произошло за последний месяц.

Но одну правдивую деталь она вполне могла ему сообщить.

— Меня держали в заключении в замке Фалкхерст, но в конце концов мне удалось сбежать…

— Ты была у него? Я от горя сходил с ума, а ты все это время была у него? — Задавая эти вопросы, он слегка отодвинул ее от себя, затем вновь привлек к себе и с неподдельным сожалением произнес: — Я думал, тебя убили. В Киркборо мне никто не смог сказать, что Фалкхерст сделал с тобою.

То, что он был серьезно озабочен, вызвало у Ровены странное чувство.

— Я и не удивляюсь, — осторожно промолвила она. — Он отправил меня прямиком в свою темницу до того, как вся прислуга вышла из укрытия и могла это видеть.

— В темницу! — в изумлении прорычал Гилберт. Стоявшие рядом люди шикнули на него, чтобы он говорил потише, но он просто сверкнул на них глазами и затем обратил свой горящий взор на Ровену. — Он, должно быть, сошел с ума. Ты разве не сказала ему, кто ты?

Его глупость рассердила ее.

— Ты бы хотел, чтобы я во всем призналась, хотя знаешь, что он намерен уничтожить тебя и все, что тебе принадлежит? Он и мою-то собственность захватил потому, что ты владел ею. Думаешь, он оставил бы меня в живых, если можно таким легким способом захватить все, что у тебя осталось. Поэтому я ничего ему не сказала, кроме того, что я леди Киркборо, но это он и так предполагал.

Затем, чтобы поддержать его убежденность в том, что Уоррик появился в Киркборо из-за него, она добавила:

— Он бросил меня в темницу, потому что рассвирепел, когда узнал, что тебя нет и он не сможет убить тебя.

Вид у Гилберта был действительно виноватым, и она убедилась в этом, когда он произнес:

— Извини, Ровена. Я не думал, что он причинит тебе зло, иначе я бы тебя там не оставил, но в тот день у меня все перепуталось в голове.

Ровене захотелось спросить его, путались ли когда-нибудь его мысли, когда он думал о своей выгоде.

— Что ты здесь делаешь, Гилберт? Уж не задумал ли ты осадить один из его самых укрепленных замков?

— Нет, осады не будет, но все же к вечеру я им овладею.

— Как?

— Я послал ему вызов, и если он не глуп, то заподозрит западню и возьмет с собой большую часть своих воинов. — Он на мгновение замолчал, а потом обратился к ней: — Ты не знаешь, сколько человек он взял с собой?

— Я не видела, когда он уехал, — сердито ответила она. — К тому же у меня не было времени пересчитывать, сколько людей осталось в замке к моменту моего побега.

Ответ явно огорчил Гилберта.

— Неважно, — наконец произнес он. — Он должен был взять с собой большую часть своих людей. Зачем ему нужно было оставлять их здесь, когда ты говоришь, что Фалкхерст является самым укрепленным из его замков и горсточка воинов может отразить нападение целой армии?

— И как же ты тогда собираешься захватить его?

Он повернулся к ней и усмехнулся:

— С горсточкой людей.

— О, конечно. Я сделала глупость, спросив тебя об этом.

Он дернул ее за руку, чтобы показать, что ему не понравился ее насмешливый тон.

— Когда начнет темнеть, я планирую попросить у них убежища на ночь.

— У них есть деревня, куда они тебя направят, — предположила она.

— Нет, только не тогда, когда я путешествую по делам Стефана и с посланием, на котором в доказательство этого стоит его печать.