— Нет, только не тогда, когда я путешествую по делам Стефана и с посланием, на котором в доказательство этого стоит его печать.

— Неужели?

— Что?

— По делам короля?

— Конечно, нет, — нетерпеливо ответил он. — Но послание настоящее. Мне повезло, что я нашел его, так как оно уже никуда не могло бы попасть, ибо гонец, которого послали с ним, был мертв.

— Ты убил его?

Он снова зло проворчал:

— Почему ты вешаешь на меня всех собак?

— Нет, я говорю только о том, на что ты способен, — отпарировала она.

Он сердито посмотрел на нее.

— А какое это имеет значение, как я заполучил его? Оно откроет мне ворота Фалкхерста. Или, может, мне вместо этого вернуть им сбежавшую узницу? — добавил он мерзким голосом.

Ей очень захотелось, чтобы он так и сделал. Тогда она, чего бы это ей ни стоило, предупредила бы об опасности обитателей замка.

Должно быть, он подумал, что его слова ее напугали.

Пока они шли к воинам, оставшимся с лошадьми, она не произнесла ни слова. Некоторых из них она узнала. Они были из Киркборо. Это были рыцари Лайонза, которые по справедливости должны были сейчас служить у брата Гудвина, а не у Гилберта.

Ровена замерла, когда до нее дошло это. Боже милостивый, неужели они этого даже не знают? Или они слепо последовали за Гилбертом, ошибочно полагая, что у него были какие-то права на Киркборо из-за своего родства с Ровеной, просто потому, что перед смертью Лайонз приказал им сражаться за дело Гилберта? Они, должно быть, знают, что Лайонз мертв, так как Гилберт сказал, что вернулся в Киркборо после того, как поместье было уничтожено. Тогда, значит, они выполняют условия ее брачного контракта? Но этот контракт потерял свою силу в тот момент, когда, Лайонз не смог выполнить своих брачных обязанностей. А об этом, кроме ее самой, Гилберта, Милдред и Уоррика, никто не знал. Гилберт, без всякого сомнения, ничего не сказал. И вероятнее всего, он намекнул им, что ребенок был зачат…

Ровену удивляло, почему он до сих пор не спросил ее об этом, и вдруг она поняла. Гилберт уже имел то, что хотел получить в результате ее замужества — армию Лайонза. И он собирался нанести Уоррику жестокий удар и захватить его крепость и дочерей. Поэтому Киркборо для него больше не имел значения, так же как и ребенок, с помощью которого можно было его удержать в будущем.

Уоррик… он будет разорен. Он с ума сойдет от ярости, а Гилберт сможет выдвинуть любые условия за освобождение его дочерей, включая даже его жизнь.

Ей нужно было что-то делать. Ровене не следовало бы беспокоиться о том, какая судьба ожидает Уоррика, но она вспомнила его смех, его страсть и тот нежный поцелуй при прощании, и оказалось, что его судьба ее беспокоит. По крайней мере она не хотела видеть, как его убьют, так же как и не желала видеть победы Гилберта. Ровену подмывало шепнуть людям Лайонза, что им не следует здесь находиться, так как контракт, по которому они подчинялись Гилберту, никогда не имел законной силы. Но, сделай она так, Гилберт изобьет ее до бесчувствия, — в этом у нее не было сомнения. В своем гневе он может даже убить ее. Но что же она могла бы сделать? Предупредить людей в замке или убедить людей Лайонза в том, что им не следует здесь находиться? Очевидно, нужно было сделать и то, и другое. Пока в замке находился малочисленный гарнизон, Гилберт попытается захватить Фалкхерст, даже если останется только со своими людьми.

Человек, которого она ранила кинжалом, и еще один, бывший с ним, ушли. Вероятно, они вернулись в лагерь. Гилберт стоял рядом и наблюдал, как Ровена разглядывала оставшихся воинов.

— Значит, это твоя армия? — спросила она невинным голосом. — Я думала, что мое замужество даст тебе горазда больше.

Он действительно не мог сердиться на нее за это замечание, но оно ему не понравилось.