|
После смерти любого из супругов половина собственности отходила детям. Таким образом, после смерти матери Аня унаследовала половину «Бо Рефьюж». После смерти отца его вторая жена, мадам Роза, унаследовала половину всех денег, заработанных ее отцом за годы их брака, но оставшаяся половина плантации была разделена поровну между Аней и Селестиной. Таким образом, Аня стала владелицей трех четвертей «Бо Рефьюж» и трех четвертей состояния своего отца. Даже дом в городе был куплен Аней после смерти отца для того, чтобы доставить удовольствие мадам Розе и Селестине. Однако Аня даже про себя называла его домом своей мачехи, так как мадам Роза проводила в нем гораздо больше времени, чем она сама, и она же руководила его оформлением и меблировкой. Но, по правде говоря, можно было сказать, что мачеха и Селестина жили у Ани из милости.
Никто и никогда не выказывал ни малейшего чувства обиды по этому поводу. Она всегда щедро тратила деньги, которые приносила плантация, и в течение многих лет пользовалась здравыми и разумными советами мадам Розы по поводу их вложения. Ни мачеха, ни сестра не имели ни малейшего желания занять ее место. Фактически им было гораздо удобнее предоставить ей возможность выполнять работу, которая давала им средства к существованию. Что же касается остальных, то Эмиль был просто младшим братом Жана. Он мог затаить зло на Равеля, но это не имело ни малейшего отношения к ней. В действительности она едва знала его: Эмиля очень долго не было в Новом Орлеане, и он редко встречался с ней, но ей нравилось то, что она видела в нем. Муррей был возлюбленным, женихом Селестины, милым обыкновенным человеком из милой, обыкновенной семьи со Среднего Запада. Он обладал обаянием и скромным честолюбием, работая клерком в адвокатской конторе, намеревался вскоре получить право на адвокатскую практику и упоминал о том, что, возможно, займется политикой. Если он и не обладал присущей большинству креольских джентльменов обходительностью и речистостью, то он нравился Селестине, и уже одно это было достаточной рекомендацией. Затем был Гаспар, утонченный, элегантный Гаспар, которому не нравился Муррей и который содержал любовницу-квартеронку на Рэмпарт-стрит, продолжая при этом неутомимо играть роль верного и обязательного сопровождающего мадам Розы. Аня просто не могла себе представить, по какой причине он мог бы хотеть ее смерти в огне пожара в хлопковом сарае, но, возможно, он понял, что она знает о его квартеронке, и, может быть, был готов пойти на все, чтобы сохранить это в тайне. Но если это так, то, конечно же, он не стал бы использовать свое любовное гнездо как место для собраний. Несмотря на все заявления мужчин о том, что женщины неспособны хранить что-либо в тайне, мужчины и сами вряд ли смогли бы сохранить подобный секрет. Аня рассматривала Гаспара, обдумывая все, что знает о нем, и заметила вдруг, что он смотрит на нее задумчивым и весьма ироничным взглядом. Она отвела взгляд и, подталкиваемая каким-то странным смущением, встала. – Очень мило с вашей стороны, что вы все так беспокоитесь, но за мной вовсе не нужно ухаживать, как за больной. Я чувствую себя совершенно нормально, уверяю вас. Не пора ли нам уже готовиться к балу? Селестина не отпустила ее руку. – Ты уверена, что хочешь туда пойти? – Я и не думаю о том, чтобы пропустить это зрелище, и я не хочу лишать его кого-либо из вас. Я и так чувствую себя достаточно ужасно, будучи причиной того, что большинство из вас не смогли как следует посмотреть парад Комуса. Это было… просто прекрасно. – Нам нужно поторопиться, если мы хотим успеть вовремя, чтобы посмотреть живые картины, – сказала мадам Роза. – Именно это я и хотела сказать, – заявила Аня, в оживлении которой ощущалась легкая напряженность. – Кто-нибудь уже приказал заложить экипаж? Ее бальное платье из светло-голубого атласа было украшено черным кружевным воротником, черным атласным поясом, подчеркивающим талию, и черными кружевными розетками по всему подолу огромной пышной юбки. |
