Она отложила газеты в сторону и с улыбкой сказала:

– Обед, наконец? Я умираю от голода.

Марсель был серьезный и умный юноша приблизительно Аниного возраста, стройный, с вьющимися волосами и светло-коричневой кожей. В его чертах было достаточно от белого человека, отчего Аня довольно часто спрашивала себя, не является ли его отцом тот человек, у которого ее отец выиграл плантацию. Сама Дениза не распространялась на эту тему, и когда мадам Роза с креольской прямотой спросила ее о том, кто является отцом ее сына, она сказала, что не может назвать его имя. Марсель был отличный слуга, спокойный, знающий и очень верный. Когда ей удавалось согнать с его лица обычное выражение серьезности, то он широко и заразительно улыбался. Никогда он не выказывал, что помнит о тех временах, когда они с Аней детьми бегали и прыгали по галереям дома.

Сегодня его лицо было еще более серьезно, чем обычно, и, кланяясь, он старался не смотреть ей в глаза.

– Извините, мамзель. Обед действительно уже готов, но я не знаю, куда его подавать.

– Не знаешь? Что ты хочешь сказать?

– Я только что ходил в хлопковый сарай с подносом. Мсье Дюральд сказал мне, что туда надо принести и ваш обед. Он не будет есть один.

Она резко поднялась.

– Понятно. Тогда ему придется остаться голодным. Я буду есть в столовой, как всегда.

– Прошу прощения, мамзель. Он сказал еще, что, если вы откажетесь, он будет вынужден поджечь хлопковый сарай.

Аня замерла, на скулах выступил румянец гнева.

– Он что?.. – резко спросила она.

– Я сказал ему, что он пожалеет о своих угрозах, но вы можете не сомневаться в том, что он выполнит.

– Но как… – Она замолчала прежде, чем закончила вопрос. Она вспомнила, что оставила коробку спичек на краешке столика у камина, когда зажигала ночью лампу. Ее дядя Уилл не дотягивался туда, но Равель был выше, его руки были длиннее, и, возможно, он сильнее хотел добиться своего. Наверное, он каким-то образом смог сбросить спички со стола на пол и дотянуться потом до них.

– У него есть спички, – сказал Марсель. – Он мне их показывал.

– Почему же ты не забрал их у него? – взволнованно спросила она.

– Я подумал об этом, но он предупредил меня, чтобы я даже не пытался сделать это. Он сказал, мамзель, что вы должны забрать их сами.

ГЛАВА 5

Равель стоял у окна. Благодаря высокому росту он прямо смотрел в окно, в открытую всем ветрам темноту. На фоне темного окна его освещенный профиль выделялся довольно четко. Выражение его лица было задумчиво, и хотя он привел себя в порядок после ухода Ани, воспользовавшись предоставленными ею удобствами, все же он в своей красной фланелевой рубашке и с белой повязкой на голове, едва видной из-под курчавых волос, походил на пирата. Цепь, которой он был прикован к стене, была сейчас вытянута по полу, и ее стальные звенья тускло блестели в свете лампы. Цепь слегка загремела, когда он повернулся на звук открываемой двери.

Он смотрел на Аню, и его черные глаза не упустили ни одной мелочи в ее виде – от сверкающей короны волос и блеска драгоценностей на шее до кружевного края нижней юбки, который был виден, потому что она слегка приподняла над полом свое шелковое полосатое платье. У него на лице появилось выражение теплой признательности, которое быстро сменилось едкой насмешливостью. Он прислонился к стене под окном и сложил руки на груди.

– Восхитительно! Если все это великолепие в мою честь, то я польщен!

– Я не собиралась встречаться с тобой сегодня вечером, как ты прекрасно знаешь, – коротко ответила она. Его дерзость польстила ей. Ее щеки покраснели, губы сжались в тонкую линию, когда она отпустила край платья и сбросила с головы шаль.