Раньше повариха так себя никогда не вела. Светла женщиной была крайне замкнутой. Ни с кем не сближалась, редко проявляла эмоции, а уж про заботу, и говорить не стоит. Её душу трогали лишь дети.
Пока я пыталась понять причины её поведения, миска опустела.
Заглядывая в неё, пыталась понять, а что ела то? И ела ли вообще? Голод мой никуда не делся.
Поставив миску на стол, огляделась. Тарелки для пленных на разносе. В них плескалась мутная зеленоватая жижа.
«Отнесу» – Смэка вскинула голову и, перестав мычать, с силой ударила себя по груди.
Я кивнула и, потянувшись, поймала ее запястье, чтобы не била себя больше.
С улицы донёсся звон, призывающий на завтрак.
Вернулась Светла. Достав деревянный бочонок из под лавки, она протянула его мне. Открыв, я обнаружила в нем узкие полоски рыбы.
«Наживка?» – прищурившись, я вопросительно глянула на женщину.
Немного подумав, она взяла дощечку и спешно написала: «Пустая не возвращайся. Верховная пророчит тебя в жрицы, остальным это не нравится, они ведь высокородные».
Теперь стало понятно, чего на меня так окрысились. Злобно оскалившись, я тяжело вздохнула. Вот чего мне не надо, так это становиться одной из этих бездушных тварей.
«Твой обряд уже скоро, – на дочечке появилась новая запись, – придумай что нибудь, но не отдавай невинную кровь алтарю».
Прочитав такое, удивлённо уставилась на женщину, что прожила здесь всю свою долгую жизнь. Она кивнула, подтверждая свои слова.
В коридоре послышались разговоры.
Схватив тряпку, Светла обтёрла дощечку.
Вошедшие на кухню жрицы злобно покосились на меня.
Что ты тут крутишься, лютая? – рявкнула Тлара. – Пошла завтракать, а после – в лодку. Посмеешь явиться последней и без добычи – всю ночь на углях стоять будешь. Ясно тебе?
Скривившись, я вышла из помещения, делая вид, что их вообще не существует. Но то, чем поделилась со мной Светла, взбудоражило. Послушницы не становятся жрицами. Никогда. Но и кухарка врать бы не стала. Тогда что происходит?
Я нутром чувствовала, что правду мне донесли. Это и пугало.
Послушницы – это рабыни, магически одарённые женщины, чьё призвание – облегчать жизнь жрицам. Женщинам, которых попросту сослали сюда близкие. Неугодные жёны, ненужные дочери, что родились вперёд своих братьев, матери, о которых никто не желал заботиться. По сути, и они, и мы заложницы храма с той лишь разницей, что наш удел угождать.
Позавтракав в общей столовой, медленно поплелась к лодке.
Странная тревога терзала душу. Я поймала себя на том, что постоянно оглядываюсь. Остановившись, подняла взгляд на второй этаж.
Пленника видно не было.
Это огорчило. Непонятное чувство, словно в нем что то родное. Забытое. Или обретенное?! Мои мысли постоянно возвращались к этому Северянину.
Тряхнув головой, я заставила себя идти к воде.
Забравшись в лодку, проверила снасти, поставила бочонок со свежей наживкой и, оттолкнувшись от берега, отплыла одной из первых.
Густой туман необычно низко стелился над землёй.
Безмятежная водная гладь серебрилась.
То тут, то там у берега слышались всплески, но я не решалась остановиться. Искала чистый участок, чтобы хотя бы видеть, куда кидаю снасть и что передо мной.
Мне снова не везло.
Обогнув небольшой островок, я закинула крючок с грузилом в воду. Наблюдая за палочкой, что должна была дёрнуться в случае поклёвки, почувствовала страшную слабость.
Глаза слипались.
Спина, что не мучила меня с утра, вдруг вспыхнула огнём. Я понимала, что происходит что то странное, но нечто удерживало меня на этом месте.
Зашумели деревья. В их кронах метался ветер, бросая в воду жёлтую, красную листву.
Палочка слабо дёрнулась, я напряглась, но ничего. |