Падре Родригу пришлось снова поработать. Очередная церемония прошла куда более торжественно и весело, чем вчерашняя коронация. Когда нас с Ольгой вывезли из церкви на украшенной цветами и всякой разноцветной ерундой повозке, от воплей «сарайва» можно было оглохнуть. Демос был в восторге от развивающихся событий — и черные, и белые горожане скачущей толпой сопровождали кортеж, забрасывая нас цветами. Я был записан в книгу регистрации браков как «Андре Николас Маск да Сибейра, Е. В. король Контвигии». Ольгу записали под ее настоящим именем, но тоже добавили «Маск да Сибейра» и указали, что отныне она является полноправной властительницей.

Королева выглядела поистине по-королевски. Роскошное белое платье с кружевами, лентами и еще какими-то излишествами, названия которых я даже и не знаю толком. Шикарное колье, пусть и далеко не целиком из настоящих бриллиантов, но подобное мне все равно сроду не купить. Прическа, над которой часа полтора трудились две мулатки. Я выглядел куда скромнее — на мне красовался простой черный костюм, зато с бело-оранжево-зеленой лентой через плечо — то были цвета некоего ордена, который автоматически вешался на любого местного управителя.

Было от чего голове кругом пойти. Стыдно сказать, но когда мы с моей новоиспеченной женой стояли на качающейся повозке, я не играл в счастливого парня: с моей физиономии не сходила до неприличия радостная улыбка, а когда я помахивал рукой своим подданным, в моих жестах было куда больше высокомерия, чем в приветствии приснопамятных членов Политбюро, когда те попирали ногами трибуну Мавзолея на Красной площади.

Нас провезли по всем основным улицам Рузданы. Когда кортеж миновал аэропорт, я помахал рукой глазевшим из окон здания, но вдруг моя рука словно замерла в воздухе. На крыше здания возле остатков шпиля, снесенного взрывом пластида, белела небольшая спутниковая «тарелка»!

А ведь еще вчера мы прокатились по городу на «Хаммере», который вышел из заварушки у дворца почти невредимым, и я мог поклясться, что никакой «тарелки» на крыше аэропорта не было! Тем более что прежние антенны вместе со шпилем были уничтожены диверсантами.

Что же это значит, черт возьми? Неужели Балтазар затеял какую-то свою игру? Или не Балтазар? А кто же тогда?

— Что случилось? — спросила Ольга. Она заметила, что выражение на моем лице изменилось.

— Все в порядке, Оля, — ответил я. — Так, вспомнил один эпизод штурма…

Боюсь, что моя королева не поверила мне. Но уже через несколько минут мы въехали на площадь перед дворцом, и можно было прекращать этот спектакль, который уже стал мне в тягость. Чертова «тарелка»!

Но напоследок я не мог не сыграть на толпу. Ольга, кажется, вознамерилась войти во дворец своим ходом. Возможно, это в здешних традициях, но я решил по-своему: подхватил жену на руки и понес через двор. Ветер взметнул подол белого платья, обнажив к восторгу публики точеные ножки королевы.

На мое счастье, никаких многодневных пиров во время чумы не планировалось — не тот момент, чтобы роскошествовать. Однако из кладовок все же извлекли вино и коньяк — отметить такое дело в любом случае было надо. На столы, накрытые в вестибюле, выставили несколько сот бутылок.

С закуской оказалось скудновато, чего не сказать о свечах — их установили, наверное, тысячи. Франку постарался — как комендант он был на своем месте. Потом я случайно услышал, что по его распоряжению кого-то даже выпороли на заднем дворе как бы за попытку саботажа. Сплошной феодализм! И это в двадцать первом-то веке!

Спутниковая антенна постоянно стояла перед моими глазами. Но я гнал ее, понимая, что не могу сейчас все бросить и потребовать разбирательств. На мое счастье, трапеза закончилась относительно скоро — часа через два.