Кеженис сел в свое кресло.

— Кроме того, — продолжил он, — мы бы хотели взять на работу человека, хорошо разбирающегося в номенклатуре грузов, и тарифных руководствах, знающего иностранные языки и могущего принимать решения самостоятельно.

— Такого человека вы видите перед собой, — начал я нахально. — Разве что с языками небольшая проблема — я знаю только английский и очень немного японский.

— Вы жили на Дальнем Востоке? — Робертас немедленно перешел на английский. Поскольку мне доводилось общаться с американцами, то я сразу понял — господин Кеженис говорит на чистом «америкэн инглише».

— Совсем немного, — уклончиво ответил я также по-английски.

— Ну, японский вам не понадобится… — Литовец вернулся к русскому. — Знали бы вы португальский, или, скажем, французский… Хотя, ладно. Объясните теперь, почему вы все-таки пришли к нам?

Похоже, на людей плохо действует атмосфера Африки — Толя уже говорил, что Кеженис не раз и не два лично участвовал в экспедициях, и из каждой последующей возвращался все более сумасшедшим. И после каждого возвращения брался за все более сомнительные сделки. А уж если Толя называет что-то сомнительным, то тут действительно пахнет керосином.

Ладно, вернемся к тому, с чего начался наш разговор…

— Мне нужна работа, — я пожал плечами. — И, знаете, учитывая вполне приличные условия оплаты, я готов заняться почти любой деятельностью. А работа экспедитора мне знакома. К тому же в ней нет особых сложностей.

— Сложности есть, — возразил Кеженис. — Хотя бы в том, что практически все полеты связаны с пересечением государственных границ а, следовательно, и таможен. Африканские таможенники — это такие взяточники, каких свет не видел. Зато на груз они почти всегда закрывают глаза, если считают, что ты их не обидел. У авиаторов есть негласный прейскурант таможенных поборов. В какой стране, за какой груз и сколько платить. Если ты недоплатишь — потеряешь массу времени. Если, не дай бог, переплатишь, кто-нибудь другой сделает так, что твой самолет останется в Африке навсегда. Шины, например, порежут. Или песок в двигатель засыплют. Дикие там нравы. Причем у всех. Даже у европейцев.

Я понимающе кивнул.

— Полагаю, что вы не всегда принимали сотрудников с опытом работы в тех странах?

— Верно. У меня только командиры и штурманы знают Африку как свои пять пальцев. Остальные набираются опыта в процессе работы. Хорошо. Теперь перейдем к самому деликатному.

Кеженис сообщил мне о том, что я и так уже знал. Мне действительно предстояло стать гражданином Литвы, правда, только на бумаге. Литовский паспорт стоит денег, но такая практика позволяет решить ряд проблем. Во-первых, у литовских авиаторов не такая скверная репутация, как у российских или украинских, во-вторых, имея два паспорта, гораздо проще пересекать границу между Литвой и Россией. Такие хитрости нужны для того, чтобы самолеты в Африку могли вылетать не только из Сибири, но и из Вильнюса. Конечно, все это, мягко говоря, может вызвать вопросы, а чтобы они не возникли, сотрудник не должен кричать на каждом углу об искусственно созданном гражданстве…

Я подумал, что Толя, возможно, получит большой втык за болтовню. Но мне сейчас было не до его проблем. Я ждал, что мне скажет литовец дальше. И дождался.

С экипажем мне довелось познакомиться уже на следующий день, в гостинице «Октябрьская». В отличие от Толи, который жил у подружки, зарубежные авиаторы сняли там несколько сравнительно недорогих номеров.

Не могу похвастаться богатым опытом общения с иностранцами, но с литовцами я столкнулся впервые.