— Когда ты в последний раз ее видел? — поинтересовался он.

— Лет двенадцать назад.

Реймунд комически закатил глаза.

— Кровь Христова, и ты серьезно считаешь, что она осталась той же? И никто не позаботился научить ее вести себя, как подобает даме ее происхождения и воспитания? Да она скорее всего станет умолять простить ее за доставленные неприятности. Кстати, а чем она так тебя разозлила?

— Ей тогда было всего шесть, а мне уже тринадцать. В отличие от этой негодницы я прекрасно сознавал, какие узы нас связывают. Как-то раз я, желая поговорить с девчонкой, отправился на поиски и нашел у клеток с соколами и ястребами, в компании двух парнишек, ее ровесников. Она показывала им огромного сокола и хвасталась, что он принадлежит ей. Даже посадила птицу себе на руку. Черт возьми, да этот сокол был едва не больше самой девчонки!

Перед глазами Вулфрика ясно, словно это было вчера, встала та сцена. Его невеста, грязная, растрепанная, будто каталась по земле, пикантная мордочка вся в саже. Длинные ноги предательски свидетельствовали о том, что вместо подобающего юной даме красивого платья она напялила шоссы  с подвязками крест-накрест и мужскую тунику из грубой шерсти.

Честно признаться, ему потребовалось немало времени, чтобы распознать, кто из троих оборванцев — его невеста. Правда, те, кого он расспросил, как добраться до конюшни, предупредили его о несколько необычном наряде леди Криспин. Все в замке Данбер дружно подсмеивались над поведением и манерой одеваться дочери лорда Найджела. Что и говорить, подобные замашки никак не подобали благородной госпоже. Только простолюдины иногда одевали девочек в мужской костюм, если таковой имелся в доме и если им не по карману были женские платья. Но какая высокородная особа будет шляться по округе в штанах и камзоле, словно побродяжка? Только леди Милисент! Кроме того, лицо девочки, как уже упоминалось, было донельзя чумазым, а каштановые волосы она гладко зачесала назад, так что пойди разберись, кто из троих и есть его будущая жена!

Только когда кто-то окликнул ее по имени, Вулфрик понял, что именно она держит на руке огромную птицу, причем даже без колпачка. Неужели не понимает, как опасны охотничьи соколы?! Кроме того, таких маленьких детей нельзя и близко подпускать к клеткам! Должно быть, озорники пробрались сюда, стоило сокольничему отойти.

И тут он услышал, как девочка громко хвастается своим доверчивым дурачкам приятелям:

— Теперь она моя. И берет еду только у меня.

Ее? Ее собственный сокол?

Вулфрик, не сдержавшись, презрительно фыркнул, и этот звук привлек ее внимание. Девочка, оглянувшись, без всякого любопытства равнодушно посмотрела на незнакомца. Похоже, она не поняла, что он чуть не выставил ее лгуньей.

— Кто ты? — спокойно осведомилась она.

— Я тот человек, с которым тебя обвенчают, когда подрастешь.

Вулфрик так и не понял, почему она сочла эти слова оскорбительными, ведь он всего-навсего сказал правду, но, судя по тому, как полыхнули светло-зеленые глаза, как налились золотистым жаром, она была вне себя от ярости.

— Девчонка просто взбесилась, назвала меня лжецом и осыпала самыми гнуснейшими ругательствами из всех, что я когда-либо слышал, — объяснил Вулфрик Реймунду. — А потом приказала, именно приказала, мне убираться с глаз долой.

Реймунд безуспешно попытался сдержать смех.

— Иисусе, такие слова от малого дитяти?!

— Скорее дьяволицы! — рявкнул Вулфрик. — А когда я не послушался, просто потому что не смог пошевелиться от изумления, она злобно сузила глаза и чуть приподняла руку. И этого оказалось достаточно, чтобы чертова птица ринулась ни меня.