Карл Фридрих Май. В балканских ущельях
ШИМИН-КУЗНЕЦ
— Салам! — приветствовал он нас, соскочив с коня на землю. Мы ответили ему тем же. Видя наши вопросительные взгляды, он пояснил: — Прости, эфенди , что я заставил вас остановиться. Мой господин приказал мне нагнать вас. — Зачем? — спросил я. — Чтобы передать вам груз. — А что это? — Продовольствие и другие необходимые вещи. — Но мы и так набрали всего на много дней! — Мой господин не исключает такой вариант: те, кого вы преследуете, свернут с главной дороги. И если вы углубитесь в горы, то найдете там лишь корм для лошадей, а для себя — увы, ничего. — Твой господин весьма предусмотрителен, но груженая лошадь только задержит нас. — Мое дело было пригнать ее, таков приказ. Да ниспошлет вам Аллах здоровья и доброй поездки! С этими словами он спрыгнул с лошади, поклонился и помчался обратно в город. — Мне поехать за ним, эфенди? — спросил Халеф. — Зачем? — Вернуть. — Ладно, пусть бежит. Не будем терять времени. — Интересно, что там в мешках? — В любом случае нам сейчас это не понадобится. Распакуем, когда стемнеет, все равно вечером ехать и опасно, и трудно. Возьмем лошадь за поводья. А теперь вперед! Прерванная поездка возобновилась. Я скакал впереди, остальные — за мной. Дело в том, что я пытался отыскать следы, хотя это было явно пропащим занятием. Дорога, хотя ее с трудом можно было так назвать, все же немного просматривалась. Маленький хаджи верно подметил, что обнаружить следы здесь так же сложно, как в Сахаре. Поэтому я больше обращал внимание не на саму дорогу, а на ее обочину, идущую вдоль берега реки. Я был абсолютно уверен, что трое всадников находятся где-то впереди нас, причем не очень далеко. По пути нам попадались самые разные люди — и всадники, и погонщики мулов с повозками, и пешеходы, но никому я не задавал никаких вопросов. Если беглецы проехали тут вчера вечером, никто из сегодняшних путников их встретить не мог. Возле небольших домишек мы тоже не замедляли ход — здесь не было никаких ответвлений, куда бы могли свернуть преследуемые. Но когда мы прибыли в местечко под названием Бу-Кей, откуда расходились дороги в разные стороны, я спросил первого встречного: — Салам! Есть ли в этой благословенной местности бакджи? У того, к кому я обратился, на боку красовалась сабля, в правой руке была устрашающего вида дубинка, на феску был наброшен платок, когда-то бывший цветной, а теперь просто грязный, и он был бос. Он осмотрел меня с ног до головы, потом оглядел остальных и величественно промолчал. — Ну же! — поторопил я его. — Сабр, сабр! (Терпение, только терпение!) — был мне ответ. Он оперся на свою дубинку и уставился на Халефа. Тот же полез в седельную сумку, вытащил на свет божий плетку и спросил: — Знаешь эту штуковину? Незнакомец схватился за саблю и ответил все тем же тоном: — А это тебе знакомо, малыш? Малыш! Ни одно другое слово не приводило Халефа в такое бешенство, как это. Он замахнулся, и я едва успел поставить свою лошадь между ними. — Никакого рукоприкладства, Халеф! Он уже нам отвечает! Я вытащил из кошелька несколько мелких монет, показал их мужчине и повторил вопрос: — Итак, есть ли здесь бакджи? — А ты дашь мне денег? — Дам. — Тогда давай! — И он протянул руку. — Сначала ответ. |
