Так мы прошли довольно приличный кусок дороги, пока я не нашел первые признаки того, что здесь были лошади. Они вышли справа из-за деревьев. Отпечатки копыт виднелись в мягкой гумусной почве. Теперь мы могли двигаться быстрее: признаков того, что здесь побывали всадники, было предостаточно.

Вскоре мы оказались наверху. Впереди уже были видны развалины. Хижина, сооруженная из грубо сколоченных балок и камней, притулилась возле высокой, но уже полуосыпавшейся стены крепости.

— Там живет старик, — сказал Халеф.

— Ты прав.

— Зайдем?

И он уже хотел выйти на поляну, но я остановил его.

— Стой. Сначала нужно убедиться, что за нами нет слежки.

— Тут нет ни души.

— Ты уверен в этом?

— Да, тогда было бы слышно или видно.

— О, хаджи Халеф Омар! А я считал тебя умным и осторожным человеком. Те, кого мы ищем, прячутся именно здесь. Заметь они нас раньше, чем мы их, и все наши усилия пошли бы насмарку. Стой здесь!

Я скользнул к хижине и подергал дверь. Заперта. Никого не было видно. Я обошел дом и вернулся к Халефу. Нас действительно никто не видел.

— Теперь надо найти убежище тех троих. Лошади выведут нас на них.

— Но ведь их здесь нет, этих лошадей.

— А мы их сейчас найдем.

Под ногами была сплошная скальная порода; но под деревьями-то следы должны были быть. А посередине поляны бил ключ, и возле него росли какие-то чахлые кустики. Мы подошли ближе. Лошади наверняка пили отсюда. Я обследовал края источника. Верно! Кончики травы обгрызены. Сорванный цветок одуванчика плавал в воде. Желтое пятнышко живо напомнило мне родину.

— Это одуванчик, — сказал Халеф. — Чего ты на него уставился?

— Он подскажет мне, когда лошади пили здесь.

— Как это?

— Смотри внимательно. Видишь, он завял?

— Нет, он еще совсем свежий.

— Это потому, что плавает в холодной воде. Если бы он лежал на скале, то не был бы таким свежим. Тычинки уже подзавяли. Значит, его сорвали несколько часов назад. Как раз в это время здесь и побывали лошади.

— А может, это человек?

— А что, человек ест траву?

— Нет, конечно, не ест.

— А здесь трава обгрызена. И явно не человеком. Некоторые стебли целиком вырваны. Вот видишь, они уже завяли, потому что были не в воде. Теперь нужно выяснить, куда они отправились и откуда пришли.

— А как ты это узнаешь?

— Как-нибудь да узнаем. Видишь, перед нами стены, давай поищем отверстие.

Наконец мы вернулись к хижине. Здесь мы разделились: Халеф отправился направо, я — налево, чтобы обследовать край опушки. Вскоре мы встретились, но ни я, ни он ничего не нашли. На свои глаза я мог положиться наверняка, на его же — в меньшей степени. Поэтому мы обследовали его участок еще раз. Здесь почва под деревьями была слишком каменистая.

— Я все внимательно осмотрел, сиди, здесь никто не проходил.

В этом месте хвойные деревья чередовались с лиственными, и под одним из кленов, низко склонившим ветви к самой земле, я нашел то, что искал. Я указал ему на одну из веток.

— Посмотри, Халеф, ты что-нибудь видишь?

— Кто-то обломал концы.

— Не кто-то, а лошадь, потянувшаяся к листьям.

— Но это мог сделать и человек!

— Вряд ли.