— Дальнобойный бомбардировщик шел на большой высоте, и выжить было невозможно, — твердо заявил Дейкин. — Что касается взрыва, то он не мог повредить груз. Ящики стальные, несгораемые, обладают высокой прочностью.

— Допустим, — согласился Важняк. — Но как можно утверждать, что все они лежат в одном месте? Если самолет взорвался в воздухе на большой высоте, его осколки разлетелись в радиусе десятков километров. Искать их нет никакого смысла. Тем более конкретный ящик с номером 022. А если самолет не взорвался, почему летчики не дали сигнал SOS?

— Вы делаете интересные выводы, уважаемый следователь, — вступил в разговор Шабанов. — Я кое-что смыслю в самолетах. Сигнал SOS над тайгой бесполезен, если вы находитесь дальше двухсот километров от приемников и радиолокаторов. Думаю, самолет находился намного дальше этого расстояния. Знать, где он приземлится, генерал мог только в одном случае — если в баки лайнера залили определенное количество топлива. Когда оно кончилось, летчики вынуждены были спланировать.

Разумеется, все они погибли, но бронированный бомбардировщик мог уцелеть и даже не развалиться на части. Без керосина он не загорится.

— Спасибо за справку, уважаемый Глеб Васильич. Теперь многое встает на свои места. В таком случае, генерал Белограй подписал себе смертный приговор. Комиссия разберется в причинах падения самолета. Ответственным за его перелет из Магадана в Москву остается Белограй. Не долить топливо в баки специализированной машины со сверхценным грузом — это вредительство. На что он рассчитывал?

— На нас с вами, — уверенно заявил Дейкин. — Когда мы найдем самолет, генерала Белограя уже никто не отыщет. Он выиграл время для себя и спас наши шкуры.

— Хороший ответ, — удовлетворенно кивнул Журавлев.

— Хватит гадать! — прикрикнула Лиза. — Найдем самолет, сами все увидим. Темнеет. Тащите сучья, будем разжигать костер. Капитан, распечатывай багаж, люди голодны, пора начинать нашу земную жизнь.

Команда зашевелилась.

Журавлев не ошибся: как только заполыхал костер, в лагере появился Монах.

— О, ребята, — воскликнул Огонек, — святой отец с небес к нам снизошел. Но почему-то очень смахивает на черта!

— Где вы пропадали, Вершинин? — спросил капитан, открывая банки с тушенкой.

— Блуждал вокруг, пока огонек не заметил. Меня ветром далеко занесло, и я упал в озеро. С трудом выплыл. Сейчас-то уже обсох, но поначалу и впрямь на черта смахивал. Вода тут чистейшая, рыб видно.

— Большое озеро?

— С высоты казалось маленьким, а когда окунулся в купель, морем показалось. Не очень хорошие места здесь, травку будто кисточкой раскрасили, а цветы слишком крупные, да и рано им еще распускаться. Кора на деревьях будто мареная.

— Точно, — подтвердил Лебеда, — все, как на картинках в детской книжке, слишком сочное, неживое какое-то.

— Трудом наших колхозников не загажено, вот и вся тайна, — ухмыльнулся Кистень.

— Вы не правы, уважаемые, — вмешался князь. — Все познается в сравнении. Мы привыкли к колымской природе, где цвета блеклые, скудные. Теперь попали в другой климат.

— Село на берегу стоит, — тихо проговорил Монах.

Все замолкли и уставились на него.

— Домов на сорок, и церквушка есть. У берега лодки стоят. Близко я подходить не стал.

— А людей вы видели? — спросила Лиза.

— Нет. Людей не видел. Далеко. Но домики ухоженные, крыши покрашены в красный цвет, тоже очень яркие.

— Не пора ли, капитан, карабины выдать? — спросил латыш.

— Не помешало бы, — согласился Казимир.

Дейкин глянул на Лизу, та кивнула:

— Ночью устроим дежурство.