В конце зимы в мою лавку зашел китайский купец, приехавший из г. Дунь-хуан, самого западного в провинции Гань-су. Он намеревался ехать дальше через Сибирь в Москву и даже за границу в поисках каких-то товаров особого рода, о которых он не распространялся, а только осведомился, занимаюсь ли я их сбытом. Между прочим, в разговоре он упомянул, что недалеко от г. Дунь-хуан, более известного под именем Сачжеу, находится в пещерах предгорий хребта Алтын-таг большая буддийская кумирня, содержащая будто бы тысячу статуй божеств. Ламы этой кумирни бедствуют, так как монгольского населения вблизи совсем нет и храмы привлекают очень мало посетителей и жертвователей. Поэтому ламы охотно продают богомольцам статуэтки богов, которые сами лепят из глины, а также старые буддийские книги, сохранившиеся от прежних времен, когда кумирня процветала. Часть пещер уже обрушилась и недоступна. Он упомянул, что купил там несколько буддийских сочинений и везет их в Париж, где имеется знаток санскритской литературы, который может оценить значение этих книг.

Интерес, который возбудило у ученых небольшое количество старых книг, привезенных нами из развалин Хара-хото и отправленных в библиотеку Академии наук, заставил меня принять к сведению это сообщение купца и поговорить потом о нем с консулом. Последний подтвердил наличие храма с тысячью будд вблизи Сачжеу, известного в китайской литературе, и посоветовал мне при случае посетить его и собрать более подробные сведения. Вскоре после этого и Лобсын, расспрашивая очень старого монгола, бывавшего в молодости даже в Лхасе, также слышал от него о храме с тысячью будд, который очень славился в старое время, но теперь посещается редко, так как лежит слишком далеко в стороне от главных путей монгольских богомольцев, пробирающихся на поклонение как в монастыри Гумбум, Лабран на северной окраине Тибета, так и в Лхасу. Прежде, лет сто и двести назад, особенно в то время, когда в Джунгарии правил независимый от Китая хан, монголы этой области, а также западной заалтайской части Монголии, направлялись в Лхасу через Хами и Сачжеу, и кумирня с тысячью будд на пути этих богомольцев являлась первой и самой крупной, расположенной, так сказать, в преддверии Тибета. Подле нее караваны богомольцев останавливались для отдыха и молились богам о благополучном пути через суровые нагорья Тибета, где караваны нередко подвергались нападениям тангутов и тибетцев.

Я рассказал об этой беседе консулу, и он, развернув передо мной карту Центральной Азии, показал наглядно, что для Джунгарии и Западной Монголии путь в Лхасу через Хами и Сачжеу значительно короче, чем путь через Ала-шань, Синин, Куку-нор и восточный угол Цайдама, по которому ходят в Лхасу из Восточной Монголии.

– Но в Западной Монголии и Джунгарии монголы и теперь еще живут, - заметил я. - Почему же они перестали ходить в Лхасу этим кратчайшим путем?

– В самой Монголии за последние 100-200 лет появилось довольно много новых монастырей, а в старых появилось больше гэгенов, т. е. перерожденцев Будды, привлекающих богомольцев. Поэтому количество богомольцев из Монголии в Лхасу вообще уменьшилось, что обусловлено также обеднением монголов вообще, эксплоатируемых ванами, князьями и китайскими торговцами. Чтобы итти в Лхасу на богомолье, нужно взять с собой подарки далай-ламе и всем кумирням Лхасы, провизию на много месяцев, верховых и вьючных животных - рядовому монголу это уже не под силу, и большинство предпочитает молиться и жертвовать в ближайшей к месту жительства кумирне или итти не так далеко - хотя бы в Ургу, где много кумирен и имеется гэген, который считается заместителем далай-ламы.

Так консул объяснил мне вероятные причины обеднения кумирни Тысячи будд на пороге Тибетского нагорья.

Но сведения о многочисленных пещерах и изображениях божеств, а также о старой литературе, которую голодные ламы охотно продавали желающим, очень заинтересовали меня и я наметил посещение Сачжеу и этой кумирни как задачу ближайших лет.