Теперь оставалось осмотреть южную часть города за кладбищем, куда мы и направились, захватив на всякий случай свою импровизированную лестницу. В этой части встретили сначала плоские бугры, кое-где сильно разрушенные башни, но также без пустоты внутри, а затем очутились среди более высоких холмов странного вида. Их желтые песчаные склоны местами были усыпаны совершенно черным щебнем, а на гребнях среди скал песчаной породы тянулась лентой то узкой в четверть, то широкой в 3-4 четверти, черная блестящая порода, похожая на каменный уголь. Местами было видно, что пласт этой породы или жила уходила круто в глубь холма. Мы спешились и стали осматривать эти холмы. Черные ленты по гребням можно было проследить в обе стороны на десятки шагов. Мы насчитали более десяти таких пластов или жил и заметили еще, что песчаная порода по обе стороны каждой ленты была очень прочная и выступала гребнями, а местами выдвигалась на седловины между холмами, подобно длинным плитам или балкам на несколько аршин. В одну из гряд холмов врезалась вершина глубокой промоины, упираясь в целую стену этой твердой породы с выступами в виде плит из зубцов. Ученый человек сумел бы разъяснить эту странную картину, но мы остались в полном недоумении, решили только на обратном пути набрать побольше этого черного камня из пластов, чтобы испробовать на костре, горит ли он.

Впереди, за этими холмами, поднимались высоко длинной чередой массивы зданий, похожих на то, которое в другой части города мы назвали дворцом хана. Но здесь они были более неуклюжие, с меньшим числом

карнизов, башенок, промоин. По пути к ним мы попали в ложбину, занятую буграми сыпучего песка, по которым и поднялись к подножию ряда зданий. Они были слишком высоки для нашей лестницы; оконных или дверных отверстий также нигде не было видно. Приходилось думать, что они также не пустые внутри, а сплошные, как в ранее осмотренной части города, и что нигде нет надежды на успех раскопок.

На обратном пути мы набрали целый мешок черного камня из разных жил, увезли его в стан, а стволы тополей за ненадобностью оставили у этих холмов.

У палатки мы застали нежданных гостей - двух калмыков, сидевших у огонька, на котором варился наш обед, и беседовавших с моим приемышем; последний сказал мне по-русски (я уже выучил его родному языку):

– Они меня очень испугали! Прискакали к палатке и кричат: как ты смел остановиться на нашей зимовке и травить наш корм! Складывай свои пожитки и уезжай, откуда приехал. Грозили забрать лошадей. Насилу я уговорил их подождать, пока вы вернетесь к обеду. Я сказал им, что мы только вчера прибыли сюда и что русский купец поехал осматривать развалины города.

Мы спешились, поздоровались с гостями и ответили на обычные вопросы, откуда, куда и зачем. Я успокоил хозяев этой зимовки - следы их юрт мы и видели возле рощи - заявлением, что мы сегодня уезжаем.

– Вот мы захотели увидеть развалины этого большого старого города, - закончил я, указывая на его окраину.

Калмыки рассмеялись. - Никакого города здесь нет и никогда не было. Если бы когда-то здесь был город, мы бы это знали от наших предков и от лам нашего монастыря.