В невыразимом волнении ходил негодяй посреди развалин, окружавших древний дворец Омра… Неужели же он не найдет никого, кто согласится избавить его от проклятого брахматмы, который собирается разрушить самый смелый и ловкий план, какой он когда-либо составлял в своей жизни!

Вдруг он вспомнил Утами, преданного ему Утами, который по одному его знаку убил обвинителя падиала. Вот человек, который нужен ему!.. И как он не подумал о нем раньше!.. Он позвал Варуну, получившему приказ находиться всегда на расстоянии слышимости его голоса, и велел ему отыскать товарища… Но так как факир не двигался с места, Кишнайя с гневом крикнул:

— Почему ты не повинуешься мне? Не хочешь ли и ты изменить мне?

— Сахиб, — смущенно отвечал ему Варуна, — ты разве не знаешь, что Утами нет с самого утра?

— Что ты говоришь?

— Истину, сахиб! После утренней тревоги он еще не появлялся.

— Куда, как ты думаешь, он ушел?

— Не знаю, сахиб! Быть может, это его крик мы тогда слышали…

— Продолжай…

— И его убили из личной мести.

— Но тогда нашли бы его тело!

— Убийца мог бросить его в колодец среди развалин.

— Почему не отыскали его тела?

— Среди развалин древнего Биджапура, сахиб, больше тысячи пятисот колодцев; отверстия большинства из них заросли кустарником и лианами. Понадобился бы целый месяц, чтобы осмотреть их. Заброшенные много веков тому назад, они служат теперь убежищем змеям.

— Хорошо, оставь меня… Нет, слушай!

— Я здесь, сахиб.

— Подойди ближе ко мне!.. Умеешь ты действовать Кинжалом Правосудия?

— Я только объявляю приговоры Совета, сахиб, но не исполняю их, — отвечал Варуна уклончиво.

— Кто из твоих товарищей исполняет эту обязанность?

— Никто из них, сахиб, никогда не исполнял…

— Что ты говоришь?

— Сахибу известно, что один только брахматма приказывает исполнять приговоры и вручает Кинжал Правосудия факирам Джахара-Бауга.

Несмотря на подозрение, внушенное Варуне пятнами крови на одежде брахматмы, он решил не выдавать его.

— Хорошо, ты мне больше не нужен.

Итак, все валилось из рук Кишнайи в последнюю минуту… Утами не дал бы ему такого ответа. «Кого поразить, господин?» — спросил бы он только. Вот почему его убили…

И тхуг, не знавший, как все это произошло, приписал убийство брахматме, который пожелал отнять у него единственного преданного ему человека. О! Будь его повешенные в Велуре товарищи здесь, у него не было бы недостатка в выборе: двадцать рук поднялись бы на его защиту… Увы! Кости их, обглоданные ястребами, белеют в джунглях Малабара; все выходы закрыты для него. Но нет! Он не побежит постыдно от своего противника, он не сдастся так… Все увидят, легко ли овладеть Кишнайей!

А между тем голова его, готовая лопнуть от приступов бешенства, не могла ничего придумать… Он подумал уже о том, не объяснить ли положение дел своим сообщникам; быть может, какая-нибудь мысль блеснет в их мозгу? И к чему во всяком случае терять время на бесполезные терзания? Не лучше ли будет привлечь поскорее к допросу этого труса падиала, который отовсюду получает вознаграждение, служит и изменяет всем?

Было около часу ночи; брахматма не мог действовать раньше начала дня, чтобы извлечь пользу из народного движения, — а народ будет, без сомнения, на его стороне.