Макс предложил ей руку, и они пошли по широкому тротуару. Солнце уже село, и небо на западе было лишь слегка озарено его последними лучами. Однако расположенные вдоль дороги старинные фонари и полосы белого света из двориков освещали улицу.

— Я не понимаю… если женщина идет с тобой на свидание, это значит, что ты ей нравишься, и разве имеет значение, что кто-то еще обращает на нее внимание? — спросила Энни, когда они ступили на мощенную дорожным кирпичом улицу, ведущую к набережной.

Неровная поверхность затрудняла ходьбу в новой обуви на каблуках, и она внимательно смотрела себе под ноги.

— Мужчины — собственники, — признал Макс. — Но это свойственно не только им. Женщины тоже ревнуют.

Женщины тоже ревнуют.

Энни задумалась над этим и поняла, что у нее руки чесались бы надавать пощечин любой симпатичной официантке, которая попыталась бы заигрывать с Максом. Ей совсем не нравилось, когда женщины в магазинах флиртовали с ним, хотя вряд ли их можно было винить за это. В нем чувствовалась сила, в его внешности было что-то захватывающее.

Конечно, у нее нет никакого права ревновать Макса, к тому же он не собирается ни на ком жениться. Он классический холостяк, всецело удовлетворенный этим своим положением. Их дружба может длиться до конца их дней без появления жены, к которой пришлось бы ревновать.

Отвлеченная своими мыслями, Энни не заметила, как ее каблук попал на неровный край кирпича, и споткнулась. Не успела она восстановить равновесие, как Макс подхватил ее.

У Энни сжалось сердце.

Ситуация получилась идеальной для поцелуя, но она не могла ни о чем думать, чувствуя, что се тело от груди до колен прижато к нему. И его руки… одна из них держала ее за талию, окончательно лишая способности мыслить, другая обхватывала плечи.

Казалось, прошли часы, пока они стояли, прижавшись и уставившись друг на друга, пока наконец Макс не промямлил что-то невнятное и не отпустил ее.

— Это… ох, спасибо, — проговорила она и рассмеялась, но смех был вымученным.

Воистину, Макс был последним из тех, к кому ей следовало обратиться. Ей не нужны чувства, способные разорвать ее сердце на части. Она мечтает о любви, нежности, уверенности в будущем — а не об уходящей из-под ног почве.

Энни осторожно отступила назад. Меньше всего ей хотелось вновь оказаться прижатой к нему и вновь пережить те же чувства. Макс был великолепным мужчиной, но вряд ли подходил на роль мужа.

— Я такая неуклюжая, — сказала она.

— Нет, это из-за мостовой. И туфель. Ты ведь еще не привыкла к каблукам, верно?

Он отлично знал, что Энни никогда не носила подобной обуви, и она нахмурилась.

— Не впутывай сюда мои туфли. Смущение все больше проявлялось на лице

Макса.

— Энни, тебя что-то беспокоит? — Нет.

Сознаться, что ее влечет к нему? Да он просто поднимет ее на смех!

В любом случае, влечение и любовь — разные вещи. Влечение — химическая реакция, вызванная гормонами. Химические реакции проходят быстро, а любовь остается.

Вес еще нервничая, Энни обернулась и увидела в доке «Королеву Дельты» — старый речной пароход, превращенный в гостиницу. Она всегда мечтала о медовом месяце на старом корабле, плывущем по Миссисипи, и «Королева Дельты» должна была поднять ее настроение.

Но этого не произошло. Когда дело доходило до Макса, в ее голове воцарялась сплошная путаница.

— Энни? — Макс положил руки ей на плечи, и она задрожала, несмотря на тепло его ладоней. — Ты что-то притихла.

— Я задумалась.

— О чем?

Его дыхание коснулось волос на ее виске, и Энни вздохнула. По правде говоря, Макс всегда пугал ее — пугали чувства, которые он вызывал в ней, и его эмоции, которые она не всегда была способна понять.