Вдосталь наелись уже восемнадцатого века, когда после кончины императора Петра Великого началась чехарда с заговорами, дворцовыми переворотами и контрпереворотами, не прекращающаяся, считай, и по сию пору. Что ни смена монарха, то барабанный бой; и новый царь или царица въезжают в Зимний дворец на гвардейских штыках. Один лишь Император Павел Петрович, как положено, унаследовал трон своей матери, но своими резкими импульсивными действиями ввел в смущение высшую российскую аристократию, в результате чего был свергнут и убит, не процарствовав и пяти лет. Кстати, Великий князь Константин, помимо всего прочего, узнав о насильственной смерти отца, сказал, что его старший брат пусть как хочет, а он на окровавленный трон убиенного родителя не сядет ни при каких обстоятельствах. И что, – размышлял он, – вы думаете, чужак, не имеющий ни малейшей династической связи с Романовыми, будь он хоть тридцать три раза герой, сумеет не только взять трон силой, но и удержаться на нём, несмотря на сопротивление всех и вся? Это в поле его армия сильна, а в Петербурге пойдут совсем другие игры…

Правда, в тот момент, когда в тихом и сонном полуночном Зимнем дворце началась нездоровая суета, это мнение Великого князя Николая на какое-то время подверглось колебанию. Именно так и происходила большая часть дворцовых переворотов – когда растерянных и сонных властителей Империи заставали в полуночное время врасплох, после чего российская история совершала очередной кульбит. Поэтому, едва заслышав шум, юный Великий Князь немедленно вскочил с постели и приказал лакею помочь ему одеться, дабы встретить судьбу в достойном виде. Таковое действие казалось ему наилучшим в критический момент; если судьба уготовала ему гибель, то встретить свою участь он желал лицом к лицу, в спокойном состоянии духа, ибо почитал чувство страха за один из наихудших бичей человечества.

Но ничего страшного не произошло. Первым в опочивальню к Николаю вошел его старший брат император Александр Павлович; он окинул почти одетого Великого князя внимательным взглядом и одобрительно кивнул. Следом за ним вошли еще трое: невысокий мускулистый мужчина средних лет, с мечом на поясе и повадками иностранного генерала (несомненно, сам Артанский князь), священник в полувоенной одежде, чья борода наполовину уже была покрыта инеем седины, и вьюнош, на три-четыре года младше самого Николая. Император Александр был взволнован, его лысина блестела от пота, но в то же время по его виду нельзя было предположить, что сейчас произойдет что-то ужасное и непоправимое. При этом Николай даже не задал себе вопроса, как брат Александр и его артанский визави, которые сейчас должны были находиться почти в тысяче верст от Петербурга, могли вдруг оказаться в Зимнем дворце. В обществе поговаривали, что у Артанского князя имеется нечто вроде сапог-скороходов, что позволяет ему почти одновременно находиться в весьма далеких друг от друга местах.

– Брат мой Николай… – сказал император, промокнув вспотевшую лысину большим платком, – сейчас я должен сообщить вам известие, которое перевернет всю вашу жизнь. Волею Отца и Сына и Святого Духа, доведенной до меня через присутствующего здесь отца Александра, я должен оставить вам престол Российской империи и удалиться от дел. Моя участь – провести остаток жизни в странствиях, к которым так склонна моя душа, а ваша – принять трон, возмужать под руководством опытных наставников и царствовать во благо российского народа весь тот срок, который Господь отмерил вам для вашей жизни. А я устал и ухожу, ибо все начинания, которые я делал во благо российского государства, почему-то оборачиваются не добром, а прямой его противоположностью. Господь за грехи мои великие не дал мне даже наследника мужеска полу, а обе моих законных дочери умерли во младенчестве. И пусть лучше я уйду сам в тот момент, когда все содеянное мной еще возможно исправить, а победа над Бонапартом вознесла Россию на самый пик ее славы…

Николай, готовый услышать что угодно, но только не это, застыл на месте, будто пораженный громом.