Въ ней происходила тяжелая борьба; наконецъ она сунула письмо Люсили въ карманъ и отправилась въ мастерскую.

Былъ четвертый часъ пополудни. Стекла зимняго сада сверкали отъ солнечныхъ лучей на встрѣчу Мерседесъ, все болѣе и болѣе замедлявшей шаги. Когда она вышла изъ платановой аллеи, теплый ароматичный воздухъ, пахнувшiй на нее оттуда, захватилъ ей дыханіе.

Она страстно желала, чтобы баронъ Шиллингъ замѣтилъ ее и рыцарски пришелъ бы ей на помощь на ея тяжеломъ пути; но ни одна дверь не отворилась, несмотря на то, что Пиратъ, почуявшій приближеніе своей хозяйки, метался въ своемъ убѣжищѣ, какъ бѣшеный.

Тихо отворила она дверь зимняго сада и, задыхаясь отъ сильнаго сердцебіенія, ступила на прохладный асфальтовый полъ, тамъ и сямъ выступавшій изъ роскошной зелени. Первое, что она увидѣла, заставило ее сильно покраснѣть — это была группа глоксиній, блестѣвшихъ яркими красками. Цвѣты, которые она недавно отвергла съ убійственной холодностью, можетъ быть, первые распустившіеся, были сорваны отсюда. Даже эти маленькіе колокольчики съ унизительной ясностью говорили гордой женщинѣ, что ея появленіе здѣсь шагъ къ искупленію.

Она отвернулась отъ нихъ, гордо выпрямилась и направилась ко входу въ мастерскую. Она нарочно ступала громко и довольно сильно шумѣла своимъ шелковымъ платьемъ, чтобы можно было слышать ея приходъ, но журчаніе фонтановъ заглушало шумъ.

Стеклянная дверь была открыта, но тяжелый бархатный занавѣсъ задернутъ. Черезъ щель, образовавшуюся между складками, донна Мерседесъ увидѣла барона Шиллингъ, стоявшаго около мольберта, онъ держалъ въ рукѣ кисть и отступивъ на нѣсколько шаговъ отъ картины, устремилъ на нее испытующій взглядъ. Свѣтъ, падавшій сверху и рѣзко обозначавшій всѣ неправильности его лица, не красилъ его, но, несмотря на неправильныя черты и рѣзкій нѣмецкій типъ, это была замѣчательная голова, и здѣсь на мѣстѣ своего творчества она буквально поражала.

Онъ былъ углубленъ въ свое дѣло, и донна Мерседесъ боялась громкимъ словомъ нарушить окружавшую его тишину. Но въ эту минуту на галлерею вошелъ камердинеръ Робертъ изъ-за гобеленовой портьеры; онъ спустился съ витой лѣстницы съ чемоданомъ въ рукахъ. Спускаясь, онъ взглянулъ на полузакрытую дверь зимняго сада и увидалъ Мерседесъ, но отвернулся и сдѣлалъ видъ, что не замѣтилъ ея.

Она тотчасъ же выступила изъ-за двери. Отдернувъ правой рукой тяжелый бархатный занавѣсъ, она сказала голосомъ, звука котораго сама испугалась.

— Могу я просить у васъ нѣсколькихъ минутъ разговора, господинъ фонъ Шиллингъ?

Онъ вздрогнулъ. Она ясно видѣла, что ея приходъ произвелъ непріятное впечатлѣніе; въ глубокихъ голубыхъ глазахъ засверкала злобная насмѣшка, а движеніе, съ которымъ онъ положилъ кисть и съ холодной вѣжливостью указалъ ей на ближайшее кресло, яснѣе всякихъ словъ говорило:

„А, визитъ изъ каприза!“

Она закусила губы, и въ глазахъ ея вспыхнули гнѣвъ и раздраженіе, но она подошла ближе и, отказавшись отъ предлагаемаго стула, оперлась рукой на ближайшій столъ. Она бросила продолжительный высокомѣрный взглядъ на слугу, который, принесши почти совсѣмъ готовый чемоданъ, пробовалъ еще разъ, хорошо ли затянуты ремни у пледа, на самомъ же дѣлѣ насторожился, чтобы подслушать, о чемъ будутъ говорить. Баронъ Шиллингъ только теперь замѣтившій его, приказалъ ему удалиться.

Донна Мерседесъ вынула изъ кармана письмо.

— Прочтите, пожалуйста, — сказала она коротко, какъ бы желая насколько возможно сократить свое пребываніе въ этой комнатѣ.

— Это письмо отъ фрау Люціанъ?

— Да, изъ Берлина.

— Въ такомъ случаѣ я знаю содержаніе. — Онъ слегка отклонилъ ея руку съ письмомъ. — Фрау Люціанъ написала и мнѣ, она дебютировала съ большимъ успѣхомъ.

Она насмѣшливо улыбнулась.