— Дурно воспитанному, злому мальчишкѣ было бы подѣломъ, если бы онъ лишился этого наслѣдства; онъ и такъ много получитъ, — добавила она послѣ нѣкоторой паузы, — но, какъ я уже сказала, какое мнѣ до этого дѣло?… Немало потребовалось мнѣ терпѣнія, чтобы выслушивать, какъ Арнольдъ говорилъ о своемъ американскомъ другѣ, что «бѣдняга» на смертномъ одрѣ не имѣлъ другого желанія, какъ представить оскорбленной матери своихъ обожаемыхъ дѣтей, что его послѣдняя воля была, чтобы послѣ его смерти молодая вдова съ дѣтьми отправилась въ Германію… и еще Богъ знаетъ что! Я всегда очень небрежно слушала. И всѣ эти мечты и планы должны быть приведены въ исполненіе, но при этомъ встрѣчается много затрудненій. Совѣтникъ Вольфрамъ отдаляетъ отъ сестры все, что могло бы ей напомнить о сынѣ — этотъ человѣкъ скорѣе дастъ разорвать себя въ куски, нежели допуститъ лишить своего сына хоть одной щепки изъ наслѣдства своей сестры, онъ не долженъ ничего подозрѣвать, и бабушка должна узнать своихъ внучатъ, не зная, кто они, — какъ они хотятъ это устроить, Богъ вѣсть, только это, похоже, продолжится довольно долго. Мѣстомъ дѣйствій долженъ быть домъ Шиллинга, который Арнольдъ, къ несчастію, по своей чрезмѣрной любви къ покойному предоставилъ въ полное распоряженіе его вдовы.

— И ты волей-неволей будешь участвовать въ этой интригѣ, будешь охранять эту тайну…

Баронесса подтвердила эти слова усталымъ кивкомъ головы и съ выраженіемъ досады.

— Конечно, если я не возьму назадъ своего слова, то буду хранить тайну даже передъ прислугой, за исключеніемъ Биркнеръ, которая видѣла раньше бывшую дѣвицу Фурніе и, вѣроятно, ее узнаетъ.

— Это письмо отъ молодой вдовы? — указала Адельгейда на конвертъ, надписанный твердымъ почеркомъ.

Баронесса презрительно передернула губами.

— Я не думаю, чтобы эта артистка-танцовщица могла прилично написать письмо, и потому сводная сестра Люціана донна Мерседесъ де-Вальмазеда взяла это на себя. Она пишетъ всегда нѣсколько короткихъ сжатыхъ фразъ вкривь и вкось, такъ что я удивляюсь равнодушію, съ какимъ Арнольдъ къ этому относится. Какое намъ дѣло, что ея супругъ — грандъ, благородный гидальго, гордо закутывающійся въ свой жалкій плащъ — потому что всѣ они, рабовладѣльцы южныхъ штатовъ, страшно обѣднѣли послѣ войны.

Она вдругъ выпрямилась, какъ бы наэлектризованная, — послышался лошадиный топотъ и заскрипѣли желѣзныя ворота, — баронъ Шиллингъ въѣхалъ въ садъ.

Эта женщина за минуту предъ тѣмъ физически утомленная и нравственно апатичная вдругъ преобразилась и представляла собой олицетвореніе страстнаго ожиданія, но взглянувъ искоса на свою пріятельницу, она приняла снова прежнюю позу.

12

Около дома баронъ Шиллингъ соскочилъ съ лошади.

Конюхъ поспѣшилъ взять ее, а изъ галлереи по знаку хозяина вышла Анхенъ.

— Поди сюда, дитя мое, снеси это въ мастерскую — ты ужъ знаешь, гдѣ лежатъ другія. — Онъ вынулъ изъ кармана нѣсколько маленькихъ древесныхъ губокъ и бросилъ ихъ въ передникъ дѣвушки. — А это, — онъ осторожно вынулъ изъ петлицы букетикъ только что расцвѣтшаго шиповника, — отдай Биркнеръ и скажи ей, что я и сегодня не забылъ сорвать для нея первые цвѣты, какъ дѣлалъ это въ дѣтствѣ.

— Онъ съ ума сошелъ, — проворчала въ сильномъ гнѣвѣ баронесса, отчетливо слышавшая каждое слово; она наклонилась черезъ балюстраду и машинально обрывала листья винограда, между тѣмъ какъ глаза съ гнѣвнымъ презрѣніемъ были устремлены на группу внизу. Баронъ Шиллингъ стоялъ еще подлѣ лошади, которую конюхъ держалъ за поводъ; онъ ласкалъ благородное животное и своимъ прекраснымъ голосомъ давалъ ему нѣжныя ласковыя названія.

— Боже мой, какъ будто на вѣкъ разстаются, — сказала сухо баронесса, вполнѣ овладѣвъ собой.