|
Вскоре он выполз из окопа и медленно, часто отдыхая, уткнувшись в снег, пополз в сторону своей траншеи. Я наблюдал за ним, ждал, когда он выползет на бугор. Заснеженный бугор белел перед ним, и он никак не мог миновать его. Под снегом грядой лежала сваленная во время уборки свекольная ботва. Немец полз без оружия. В какое-то мгновение я подумал: может, пусть уползает, черт с ним. Но вспомнил о своем пулеметчике. Живой он или нет? Довезут его до медсанбата или в дороге он умрет? Нет, идет война, и тут не место для жалости. Я ждал. Напряженно следил за движениями ползущего и держал палец на спусковой скобе. Я выстрелил дважды. Немец так и остался лежать на гряде. На войне как на войне. Любой из нас мог оказаться на месте этого немца. Старые солдаты, те, кто побывал в окружении, кто отступал в сорок первом и сорок втором, рассказывали, как расстреливали их на лесных дорогах и в полях немецкие мотоциклисты.
Магазин моей винтовки был пуст. Я отдал ее Петру Марковичу. Боевое охранение немцев стало отходить к своей траншее. Ветра не было, но я видел, как ходуном ходил бурьян на краю поля и с него осыпался снег. Нервы у немцев не выдержали. Наши стали просыпаться. Послышались выстрелы. Вот этого я и ждал. Немцы встали и побежали. Помню, как они бежали и на их поясах болтались круглые металлические коробки противогазов. Мой взвод наполовину еще спал. Хотя я строго-настрого приказал пулеметчикам не смыкать глаз. Но, судя по тому, что они не стреляли, я понял, что и их сморило. Или пулеметы были не в порядке. Это было для меня уроком. Из немецкой траншеи виднелись сваленные штабелем бревна. Видимо, немцы не успели как следует укрепиться. Даже блиндажи не достроили. Бревна накатника торчали вверх наподобие мишеней и, видимо, мешали немцам вести огонь из траншей. Я заметил, что трое немцев забрались на бревна и начали беспорядочно стрелять в мою сторону и по окопам взвода. Справа и слева от меня пули начали подбрасывать фонтанчики снега и грязи. Когда мы потом атаковали их и выбили из траншеи, я поднялся на бревна, осмотрел убитых и взглянул на наши окопы – оттуда наши позиции были видны как на ладони и прекрасно простреливались. Винтовку системы Мосина образца 1891–1930 годов считаю лучшей в мире. Она проста по устройству, практична и удобна в бою. Главное – оберегать прицельную планку и мушку, чтобы не сбить прицела. Я благодарен рабочим Ижевского завода, которые разработали и производили всю войну эту винтовку. Во время формирования рот и взводов нашего батальона в ноябре – декабре 1943 года под Мелитополем поступило новое оружие – винтовки, автоматы, ручные пулеметы. Сделаны они были очень качественно, хорошо пристреляны. Бери и иди в бой. Эту винтовку, из которой я стрелял по немцам на свекловичном поле, я носил вместо автомата до самого ранения 19 февраля 1944 года. Вернусь назад и расскажу, как проснулся мой взвод. Стрельба насторожила всех. Я посмотрел по сторонам: из всех окопов торчат каски. Я приказал пулеметчикам открыть огонь. Шагах в десяти от бревен из траншеи выскочил немец, поднял руку и начал энергично жестикулировать, поднимая солдат в атаку. Я прицелился в середину фигуры и выстрелил. Офицер упал в снег, и больше я его в цепи не видел. Потом, после атаки, я рассмотрел его документы. Это был обер-лейтенант. Из тех же документов следовало, что он принимал участие в боях под городом Нарвиком в Норвегии. Немцы пытались организовать атаку. Самый лучший способ отразить атаку противника – начать свою. Если, конечно, для этого есть силы и средства. Над бруствером траншеи густо чернели их каски. Мой взвод уже окончательно проснулся. Наш огонь резал по гребню бруствера немецкой траншеи. Я радовался: взвод стрелял хорошо, прицельно, оружие работало исправно. Стрельба шла и в первом взводе. Весь фронт гудел. От командира роты, наконец, прибыл связной. Он сообщил, что по сигналу «зеленая ракета» рота поднимается в атаку. |
