– Никогда специально не интересовался, – язвительно ответил Дэниел. – Но если хочешь, могу узнать.

– Не стоит, – хихикнула Бонни. – При необходимости я и сама это выясню.

С того самого момента как Дэниел узнал о ее тайном звонке Тагу Гаррисону, он разочаровывался в Бонни все больше и больше, ни в чем ей теперь не доверяя. И в постели он воспринимал ее уже совсем не так, как каких-нибудь пару дней назад.

Было новолуние, но казалось, что звезды светят ярче обычного, отражаясь пляшущими светлыми точками в темной глади озера. Келли Киннэр сидела в носовой части дау, небольшого парусного судна. Толстая мачта слегка поскрипывала, когда свежий ночной бриз надувал парус, и судно, подгоняемое ветерком, скользило по воде. Задрав голову, Келли, словно заклинания, шептала названия известных ей созвездий. Среди всего прочего в лесу ей не хватало и звезд, ибо они были навечно сокрыты от людей сплошной кроной деревьев-великанов. И сейчас Келли не могла на них налюбоваться, так как очень скоро она вновь лишится этой радости.

Рулевой напевал какую-то бесхитростную мелодию, без конца повторяя один и тот же рефрен, ублажавший духов, живущих в глубинах озера – джинов, – которые властвовали над переменчивыми ветрами, надувавшими парус лодки.

При мыслях о том, что ей предстоит, настроение Келли также постоянно менялось. Она приходила в восторг в предвкушении того, что снова войдет в лес и встретит своих маленьких друзей, горячо ею любимых. Однако долгое путешествие в одиночку страшило Келли, ибо на пути к спасительным деревьям-великанам ее поджидало множество опасностей. Ее сильно тревожило и то, что последствия военного переворота и приход к власти Таффари могли до неузнаваемости изменить Убомо. Келли с грустью оценивала тот непоправимый ущерб, который уже был нанесен лесам и всей окружающей среде страны всего за несколько лет, что пролетели с момента, когда она впервые попала в глубины тропического леса. Там, под непроницаемой кроной гигантских деревьев, ее порой посещало странное ощущение, что она находится под сводами высоченного сумрачного собора.

Вместе с тем ее необычайно радовали многочисленные обещания поддержки и тот неподдельный интерес людей, что ей удалось пробудить во время ее нынешней поездки в Англию и Европу, хотя поддержка эта была в основном морального плана, а вовсе не финансовая, а значит, малорезультативная. Однако, собрав всю свою волю и стараясь не падать духом, Келли заставляла себя думать, что все будет хорошо и в конце концов она выиграет эту битву. Она обязана была победить.

Потом вдруг, вопреки всем разумным доводам, она начинала думать о Дэниеле Армстронге, и настроение мгновенно портилось, она злилась, ощущая себя совсем несчастной. Его предательство выглядело до отвращения гнусным по той простой причине, что она слепо верила его фильмам, ни разу не встретившись с ним в реальной жизни.

Под впечатлением увиденного и прочитанного у нее сложилось весьма благоприятное представление об Армстронге, и не только потому, что он был привлекателен внешне и умел красиво говорить, но также в силу того, что этот человек, как ей казалось, глубоко и искренне проникся бедами, обрушившимися на Африканский континент, заставив и ее полюбить эту землю, как свою родину.

Она дважды писала ему, адресуя письма на телестудию. Очевидно, они так и не попали ему в руки, а если даже он их и получил, то в общем потоке писем они могли просто затеряться. Во всяком случае, ответа на них она не получила.

А потом, когда она неожиданно встретила его в Найроби, Дэниел Армстронг вмиг разбил все смутные надежды, которые она связывала с этим человеком. Он держался открыто и искренне и был очень доступен в общении. Келли мгновенно почувствовала возникшее между ними взаимопонимание. Оба они принадлежали к одному кругу, их сближали общие интересы и заботы, а главное, она подспудно чувствовала, что их словно магнитом притягивает друг к другу, и могла бы поклясться, что Армстронг испытывает то же.