– Посол видел этот фильм? – не отставал Таффари.

– Не думаю. Дэниел утверждает, что эта пленка подобна динамиту, и он покажет ее, когда придет время.

– Значит, только ты и Армстронг знаете об этом? Об этом фильме, я хочу сказать.

Такой поворот в рассуждениях Таффари Бонни совсем не понравился, и внутри у нее вдруг все похолодело от ужаса.

– Да. Думаю, что да. Если только Дэниел еще кому-нибудь не рассказал. Я не рассказывала.

– Это хорошо. Отпустив ее волосы, Таффари погладил Бонни по щеке. – Ты хорошая девочка. И я, конечно, признателен тебе. Ты действительно доказала, что ценишь нашу с тобой дружбу.

– Это не просто дружба, Эфраим. Никогда раньше я не испытывала к мужчинам ничего подобного.

– Знаю. Он поцеловал ее. – Ты восхитительная женщина Я и сам привязываюсь к тебе с каждым днем все больше и больше.

В знак благодарности она снова доверчиво прижалась к его сильному, гибкому телу.

– Надо забрать этот фильм у сэра Майкла Харгрива. Он принесет этой несчастной стране и мне как ее президенту неисчислимое количество бед.

– Мне следовало бы рассказать тебе об этом раньше, – виновато пробормотала Бонни. – Но только теперь я поняла, что по-настоящему тебя люблю.

– Еще не поздно наверстать упущенное, – обнял ее Таффари. – Утром я поговорю с Армстронгом. Виновные в этой трагедии предстанут перед судом. Но доктор Армстронг обязан отдать мне фильм как доказательство их вины.

– Не уверена, что он захочет, – вздохнула Бонни. – На пленке запечатлен сенсационный материал, и Дэниел может заработать на ней кучу денег. Он ни за что не отдаст кассету.

– В таком случае, ты мне поможешь, – заявил Таффари. – В конце концов, это ведь твоя работа. Ты мне поможешь, не так ли, моя белая лилия?

– Ты же знаешь, что помогу, – улыбнулась Бонни. – Для тебя я готова на все.

Закрыв ей рот поцелуем, Таффари занялся с ней испепеляющей любовью, и так, как умел это делать только он, Эфраим.

А потом она уснула.

Когда она проснулась, снова шел дождь. «В этих чертовых джунглях он, похоже, никогда не прекращается», – со злостью подумала Бонни. Дождь стучал и хлестал по крыше бунгало почетных гостей. Кромешная тьма за окном пугала.

Бонни инстинктивно протянула руку, надеясь наткнуться на Таффари, однако место на кровати, где он лежал пару часов назад, пустовало. Холодная простыня свидетельствовала, что он уже давно ушел. Бонни поначалу решила, что Эфраим в туалете, потому что ее собственный мочевой пузырь совершенно однозначно заявил о себе. Она полежала минут пять, прислушиваясь, поняла, что Эфраима в доме нет, и тихонько выскользнула из-под москитной сетки. В темноте, налетев на стул, она ушибла ногу и, чуть прихрамывая, добралась наконец до ванной. Щелкнув выключателем, она невольно зажмурилась от яркого белого света.

Ванная пустовала, но крышка на унитазе была поднята – значит, Таффари сюда заходил. Опустив крышку, Бонни плюхнулась на унитаз, все еще не отойдя ото сна.

Внезапно яркая молния осветила все вокруг, и Бонни инстинктивно съежилась. Она почти касалась головой тонкой внутренней перегородки бунгало, за которой раздавались приглушенные мужские голоса.

Бонни почти совсем проснулась, и любопытство ее разгоралось все больше и больше. Она прижалась ухом к перегородке, узнав голос Эфраима. В нем звучали жесткие, приказные нотки. За шумом дождя невозможно было разобрать, с кем он разговаривает.

– Нет, – возразил Эфраим. – Сегодня. Такие дела не откладывают на завтра.

Бонни окончательно проснулась.