Трейси прошла в спальню и переоделась в старые тренировочные брюки и футболку с полинявшим изображением Минни Маус. Она осмотрелась вокруг и вздохнула.

Интерьер был далек от роскоши, в которой она выросла, но по крайней мере все это было ее, и они с Джексоном не были должны ни цента ни одной живой душе. Трейси обозрела разносортную мебель с сентиментальной нежностью.

Железная кровать была куплена с рук на дешевой распродаже. Она очистила ее от старой краски и ржавчины, выкрасила в ярко-желтый солнечный цвет. Того же цвета был комод с десятью выдвижными ящиками, подаренный ей подругой-учительницей. Над ним висело зеркало необычной формы ее собственного дизайна, сделанное из старого окна. Она вынула разбитое стекло, заменила все шесть кусков зеркальными листами и выкрасила раму в изумрудно-зеленый цвет.

Джексон до сих пор любил смотреться в него и встречать шесть своих отражений, когда мог уговорить ее поднять его достаточно высоко для этого. Пройдет совсем немного времени, когда он вырастет настолько, чтобы смотреться в него самостоятельно, задумчиво подумала она.

Трейси посмотрела на старое кресло-качалку в углу и еще раз вздохнула.

Она укачивала своего малыша здесь, пока он не засыпал, а сейчас он так вырос, что с трудом помещается у нее на коленях. Он растет быстро, как и должен в этом возрасте, но временами ей хотелось, чтобы это происходило немного медленнее.

Она заметила свое отражение в зеркале. За прошедшие шесть лет она не помолодела, но ведь и Остин тоже. На висках у него проглядывали седые волоски, и сегодня, когда он разговаривал с ней, она заметила следы морщинок вокруг глаз. Она пригляделась к своему лицу, нет ли морщин, но их оказалось всего одна или две. У нее же до сих пор безупречная кожа и всего лишь кое-где веснушки. Трейси туго натянула футболку на талии и слегка нахмурилась, оценивая свою фигуру. Она вполне могла бы избавиться фунтов от двадцати, по кто думает о диете, когда надо преподавать и растить сына?

– Эй, мам, – позвал он ее из своей спальни. – Иди посмотри. У меня в постели паук с такими же длинными, как у отца Эмили, ногами.

Она содрогнулась. Больше всего на свете она ненавидела пауков.

– Где? – спросила она, заглянув в его комнату.

Здесь стояли две кровати из кленового дерева, покрытые ярко-красными покрывалами. Когда он вырос из своей прежней кроватки, ее отец прислал ему этот комплект. Трейси протестовала, но отец сказал, что его внук должен иметь настоящую кровать для себя и вторую – для друга, если тому вздумается остаться на ночь, а ей надо не обижаться, а просто принять их. Кровати были разделены комодом, который появился у них, когда Джексон был совсем еще маленьким. Она купила его в магазине мебельных полуфабрикатов и доделала сама: втерла в дерево кленовую политуру и покрыла двумя слоями лака.

Даже после четырех лет пребывания в спальне маленького мальчика комод все еще выглядел прилично. Трейси провела рукой по гладкой поверхности и оглянулась вокруг в поисках паука.

И он был здесь, прямо посередине второй кровати, на которой никто не спал. Он был огромен.

– Мам, не убивай его. Эти пауки едят жучков, – сказал Джексон. – Принеси пакет и напугай его, чтобы он заполз туда, а потом вытряхни. Спорим, он слышал, как мы говорим про спагетти, и решил заглянуть на ужин.

Она принесла из кухни бумажный пакет, загнала в него паука и вынесла его во двор, чтобы отпустить. Она аккуратно сложила пустой пакет и тут увидела пикап, въезжающий во двор квартирного комплекса, где они жили. За рулем был Остин.

Он обещал дать ей пару недель, чтобы обдумать ситуацию, а не пару часов! Но он точно не следовал за ней от школы. Она внимательно посмотрела на приближающийся пикап и вдруг поняла, что Остин ее не видел.

Он свернул на одно из свободных мест на парковке, расположенной в противоположном конце двора, вылез и посадил Эмили себе на спину.