— Вздор, Сашок! Лысый еще строже. Слышал, как он спрашивает, — где родились, почему родились, по собственному желанию или по обстоятельствам?
Шум у стола Норильска разгорался. К вербовщику подошли Валя и Светлана и протянули свои паспорта. Валю он принял, Светлане отказал. Подружки согласно возмутились.
— Не могу, поймите! — урезонивал их вербовщик. — У нас набор москвичей, а вы приезжая: выписались месяц назад из Барнаула и еще нигде не прописались? Ни трудовой книжки, ни производственной характеристики… Вам аванса — две тысячи, а если уедете, где искать?
— Да что это? — вознегодовала толпа. — Мы воры, что ли? Мы жаловаться будем на вас!
Вербовщик заколебался. Выпускников средней школы, хотя они считались контингентом неважным, он принимать мог. Ему нравилось лицо Светланы — рассерженное, просящее и упрямое.
— Беру условно, — объявил он, занося в список: «Светлана Белицкая, 18 лет, без специальности, образование среднее, трудового стажа нет». — Все теперь зависит, как секретарь райкома посмотрит на то, что вы не москвичка. Принесите на всякий случай справку из общежития, где остановились.
Подруги поспешили вон. Светлана сказала с радостью:
— Самое главное — этот противный старик согласился. Он хороший, правда? Ты поможешь мне с секретарем разговаривать.
— Конечно! Будем вместе упрашивать. Я подожду здесь, а ты поторопись за справкой.
4
Настроение у Дмитрия Калганова, вербовщика в Рудный, все больше портилось. У соседей в списке стояло уже по тридцати фамилий, у него — всего двое, Василий Ломакин и Алексей Маринов. Этот Маринов вдруг ворвался в комнату и возбужденно буркнул, ни на кого не глядя:
— Оформляйте в Рудный. Еду к вам.
Документы у него оказались хорошие, непонятно было, отчего человек волновался.
Дмитрий иногда выбирался из комнаты в приемную.
К нему обращались с вопросами, он в ответ хвалил Рудный. Что-то в его уговорах было неубедительно, все, с кем он разговаривал, потом обнаруживались перед столами Колымы и Норильска.
«Так не пойдет! — думал он, присматриваясь к посетителям. — Надо решительней: поговорил — и за руку, на оформление!»
В приемной прохаживалось человек пять. Девушка в зеленом платье так и не отходила от окна, Дмитрий, взглянув на ее сосредоточенное лицо, отвернулся — такие франтихи в глушь не метят. Золотоволосая Валя, недавно стоявшая у стола Норильска, нравилась ему больше. Он дружески ей улыбнулся.
— Вы, кажется, вербовались в Заполярье? Может, надумаете к нам? Вас возьмем без разговоров.
— Это почему же без разговоров? — Валя засмеялась, сконфуженная и довольная. — Так не положено — раньше разговаривают…
— А с вами не будем — с руками оторвем!
— У вас одни леса, — защищалась она. — В них звери и комары.
— А люди? — уговаривал он. — Не одни же леса, в самом деле. Парни, девушки… Только таких, как вы, нет, вы будете единственной. Правда, поезжайте. Я себе не прощу, если упущу вас, честное слово!
Он сам почувствовал, что перехватил. Это его не смутило. В разговоре с девушками лучше переложить, чем недобрать. Валя стала серьезной.
— Мы уже завербовались. В Норильске будем учиться в институте. Мы хотели здесь, но не прошли по конкурсу. Я ведь с подружкой.
Он так огорчился, что не сумел скрыть досады.
— Жаль, очень жаль! Разве вы уже получили аванс?..
— Аванса мы не брали. Только какая это разница?
— Большая. |