— Сам ты такой, — беззлобно огрызнулся Рудаков. — Будить человека в такую рань, это жестоко. Кстати, твой «Локомотив»  продул.

— Да и хрен с ним. Леха, поменьше базара, больше дела. Собирайся, начинается твоя новая жизнь.

— Я должен подкрепится.

— У, кишкоблуд…

«Мицубиси Паджеро»  Хакаса — японский автожеребец (и только пыль из под копыт «Гудиер»)  — быстро доскакал до тренировочной базы группировки. Резво, с ветерком, к неимоверному удовольствию обоих седоков.

База располагалась в сосновом лесу, в двадцати минутах езды от Минусинска, возле чистейшего и красивейшего озера Кызыкуль. Она состояла из кирпичного коттеджа, двух добротных бревенчатых домика и бани. Окружал базу бетонный забор с колючей проволокой. Охраняли ее никоновцы с легальными стволами. Все они числились в ЧОПе «Легион»  частными охранниками. А предприятие «Легион»  создал не кто иной, как сам Никонов. Помогали чоповцам служебные собаки: овчарки, ротвейлеры, доберманы. База, естественно, была оформлена на кого-то алконавта, короче, «попку», который и ведать не ведал, что является владельцем солидной недвижимости. Здесь же, на базе, в тайнике, хранился почти весь арсенал группировки. И если нагрянет милиция, шмон учинят — все спишут на этого пьяницу. Если он, конечно, еще живой.

В цокольном этаже коттеджа располагался тир и спортзал с матами, грушами и тренажерами. Там сторожилы-никоновцы оттачивали свое мастерство, а новички набирались опыта.

На базе готовились спецы к ответственным и рискованным командировкам. Все три группы имели свое отдельное жилище, свое расписание тренировок, свое обеденное время. Они не должны были пересекаться. И не общаться. За пределы лагеря не ходить, по ее территории не шататься. В интересах безопасности группировки. На базе существовало табу на алкоголь, сигареты и карты. Ни видео, ни телевизора, только литература по единоборствам и оружию, немного криминальных романов. Но кормили здесь на убой! От души!

Здесь витал в воздухе дух воинской дисциплины, и пахло потом тяжелых тренировок. Иногда сюда ссылали провинившихся боевиков в воспитательных целях.

Именно здесь, рядовому никоновской группировки Алексею Рудакову предстояло прожить целый месяц безвылазно. Он должен был освоить курс молодого бойца и освоить мастер-классы под руководством опытных членов банды. Он уже послал в Москву заказное письмо с просьбой об увольнении. Прощай, педагогическая нива, здравствуй, бандитское поприще! В общем, «здравствуй, моя Мурка, и прощай!»

— Ну, братишка, ни пуха, ни пера! Занимайся до упора, не посрами нас, Леха! — напутствовал Рудакова Хакас.

— К черту, Серега! — обнял его дружески Рудаков. — Ты появишься здесь?

— Да, и не раз, я же веду курсы по стрелковому оружию.

— Тогда до встречи, препад!

— Не подкалывай. Сам ты педагог! Ну, ладушки, пока, братишка.

— Пока!.. Чеши грудь консервной банкой!

…И понеслось! Подъем в шесть утра, кросс по лесу, занятие по рукопашному бою. Плотный завтрак. Теоретические занятия: «Стрелковое дело», «Взрывное дело», «Основы слежки и конспирации», «Прикладная медицина». Обед, отдых. Затем тир. Практика по стрельбе. Разборка, чистка и сборка оружия различных модификаций. Тренажерный зал. Ужин. Свободное время. Отбой в десять вечера.

И так день за днем, неделя за неделей. Изнуряющие тренировки и многочасовые теоретические занятия. Было трудно, но курсант Рудаков преодолевал все. Он героически сносил тяготы и лишения непростой, учитывая специфический контингент школы, лагерной жизни, проходил успешно все дисциплины и приобретал нужные для уркагана умения и навыки.