Ирка повалилась на каменный пол, скуля от боли. Я оглянулся на Великого князя. Тот, побледнев, ухватился за колонну, и Жуковский подскочил к нему, чтобы поддержать. Великий Осколок словно сошел с ума окончательно: вспышки стали частыми, как в стробоскопе, и каждая обжигала глаза. Смерть эпилептика.

— Что это за хрень? — орал позади нас Денисов. — Что происходит?

И в этот момент Великий Осколок, озарив нас ярчайшей вспышкой, погас. Исчез свет, что нарастал изнутри, вернулось слабое сияние с редкими яркими искорками. Мне показалось, что оно стало слабее, чем прежде.

Кряхтя и хватая ртом воздух, Ирка поднялась.

— Господи… Вроде отпустило. Думала, умру.

Александр Константинович медленно сполз по колонне на пол. Жуковский хотел было помочь ему подняться, но господин слабо отмахнулся.

— Не нужно. Сейчас пройдет.

— Вы знаете, что это сейчас было? — спросил я, помогая Ирке принять вертикальное положение.

— К сожалению, да, — Голос Великого князя стал блеклым, бесцветным, словно лишился жизни. — Один из Дома, связанного с Осколком, только что умер. Кто-то из семьи. Это был мощный выброс силы.

Кто-то из сотрудников охнул. Связистка прерывисто вздохнула, Денисов перекрестился, а Жуковский снял головной убор.

— Святые угодники…

— И мы не знаем, кто именно, — добавил я. — Связи с Букурештом нет.

Черт возьми. Неужели Корфу не удалось договориться с НОАРД? Или у Юсупова был запасной план на случай, если повстанцы сольются в последний момент? И кто именно погиб? Лишь бы не государь. Лишь бы не наследник… Черт, да никто из них не заслуживал участи Франца Фердинанда из моего мира!

Так, соберись, Миха! Сейчас думать об этом — только нервы мотать. Что бы там ни случилось, Юсупов получил то, что хотел. Сейчас это — главное. У нас еще есть работа. Мы еще можем им помешать.

Великий князь с трудом поднялся и привалился к колонне. Снова отмахнулся от помощи Жуковского, но краски на его лицо стали возвращаться. Уже хорошо.

— План не изменился, — хрипло сказал он. — Случилось то, чего добивался Юсупов — Осколок ослабел, его связь с нашим Домом истончилась. Сейчас он наиболее уязвим для перепривязки. Что бы ни случилось в Букуреште, наша задача — не дать гостям сделать то, зачем они сюда явились. Отставить горе и слезы, не до этого. Соколов, Филаретова, Жуковский — идите на разведку.

Мы молча кивнули.

«Кость, пригляди за ними», — попросил я.

«Не волнуйся. Глаз не спущу».

Я поймал тревожный взгляд Иры. Она обернулась к Великому князю, и тот поманил ее к себе.

— Нужно поговорить, девочка моя. Иди сюда.

Я встретился глазами с Великим князем. Ну конечно, он давно понял, что Ирка была его крови. Ведь именно Александр Константинович тогда выяснил, что Радамант носил в себе силу Романовых.

Жаль, что я не смогу присутствовать при этом разговоре. Жаль, что не смогу поддержать. Я был уверен, что Матильда так ничего и не рассказала Ирке. А если и возникли какие-то сомнения или неудобные вопросы, то аккуратно подтерла память или придумала какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Значит, Ирине придется услышать правду от Великого князя. Что ж, это всяко лучше, чем непосредственно от Радаманта. Отец года, блин.

— Идем, — поторопила Филаретова. — Я поставлю купол.

Купол у нее получился неплохой, но я бы сделал лучше. Впрочем, глазастый менталист все равно бы смог по косвенным признакам и фону Благодати нас раскусить.