— Во-первых, это желание слишком интимно. Я не готов говорить об этом открыто. Во-вторых, судя по тому, что я знаю о вашем руководителе, он точно не согласился бы ходатайствовать о награждении Осколком человека, который замешан в преступной деятельности.

— С чего вы взяли, что я буду?

— С того, что на ваших глазах я эту деятельность уничтожу, — Кушнарев сверкнул стеклами очков. — Причем сделаю это так, что это поможет вашему делу уже сейчас.

Глава 27

Я озадаченно вертел в руках хрустальный бокал. Что это значит — уничтожить на моих глазах? Это еще как понимать?

И, что важнее, зачем он рассказывал мне об этом?

— Боюсь, я не успеваю за вашей мыслью, Валерий Аркадьевич, — стараясь сохранять невозмутимость, сказал я. — Вы говорите загадками.

Кушнарев потянулся за бутылкой и снова наполнил наши бокалы шампанским. Пузырьки весело прыгали в стеклянных сосудах, а вот мне было не до веселья. Кушнарев явно затеял хитрую многоходовочку. Когда к нему обратилась Грасс, наверняка она упомянула о Корфе. Кушнарев связал Корфа и меня — что логично, ведь уже не было секретом, что я работал на Отделение. И — вуаля, таким образом решил заполучить меня для этого разговора.

Видимо, весь этот фарс с мешком на голове был скорее для Корфа или просто, чтобы проверить мою готовность играть по установленным правилам. Потому что, чуяла моя задница, Кушнареву был нужен именно я.

Не нравилось мне все это, хотя к подобному повороту следовало быть готовым. Ясное дело, что делец вроде Кушнарева не откажется выжать из ситуации всю выгоду. Но требовать от меня ходатайствовать о награждении Осколком? Не переоценивал ли он мое влияние на государя?

Да, я был посвящен во многие тайны. Да, делал грязную работу во имя императорской семьи. Но рассчитывал ли я на благодарность венценосной фамилии? Не особо. Потому что, во-первых, мог и не выйти из этой передряги живым, а во-вторых, слишком уж много я знал. И, если быть совсем честным, то на месте государя я бы постарался от меня изящно избавиться.

Не факт, что меня устранят физически, но вот закрыть рот вполне могут. А уж чем его заткнут — деньгами ли, титулом ли или же чем-то менее гуманным — увидим.

— Признаюсь, есть за мной такой грешок, — улыбнулся Кушнарев и откинулся на спинку кресла. Он глядел на огонь в камине, и всполохи пламени отражались в стеклах его золотых очков. — Люблю употреблять поэтичные формулировки и различные метафоры. В жестком бизнесе, особенно полузаконном, порой не хватает изящества.

Я пожал плечами.

— Какие метафоры ни используй, законнее он от этого не станет.

Я глотнул еще немного восхитительного и прохладного напитка. Все же вдовушка Клико и ее наследники свое дело знали. Правда, то ли я отвык от шампанского, то ли просто вымотался — волшебная сила пузырьков начинала немного давать в голову. Хотя, скорее всего, виной тому был голод — на ужин у Козлянинова подавали печеную треску, а я никогда ею не наедался.

— Разумеется, не станет, ваше сиятельство, — задумчиво кивнул Кушнарев. — Суть не изменится. Однако моя цель — полностью вывести свою деятельность на белый свет. Полная легализация всех бизнесов, если вам угодно.

Интересный поворот. Подпольный король решил выйти в люди? Подходящее же, блин, время он выбрал.

— Не поверю, что спрос на запрещенные развлечения упал. Неужели вам надоело прятаться? — спросил я.

Кушнарев повернулся ко мне всем корпусом. Интересный все-таки мужик. Не будь на нем дорогущего костюма и стильных золотых очков, он был бы ну типичным таким банковским клерком.