– Я обойду и посмотрю, видно ли что-нибудь в окно, – предложил я спустя минуту.

– Ладно. Хотя нет, подождите. – Она крутанула дверную ручку; та поддалась.

– Вы в самом деле собираетесь это сделать? – глядя на дверь, спросил я.

– Дверь открыта, – заметила Ванн.

– Нет, она закрыта, но не заперта.

– Вы записываете?

– Прямо сейчас? Нет.

– Смотрите, дверь открыта, – толкнув ее, сообщила Ванн.

– О, да вы просто путеводная звезда безопасной конституционной практики, – процитировал я Ванн.

– Заходите, – ухмыльнулась она.

Карла Байера мы нашли в его спальне с ножом в голове. Рукоятку держал трил, стоящий рядом с его «колыбелью»; блики от лезвия падали Байеру на висок.

– Матерь божья, – выговорил я.

– Откройте жалюзи на окнах! – приказала Ванн.

Я открыл.

– Если кто-нибудь спросит – вы обошли дом, заглянули в окно, увидели это, после чего мы зашли в квартиру.

– Не нравится мне все это, – сказал я.

– А что тут может нравиться? – спросила она. – Вы уже записываете?

– Нет.

– Начинайте.

– Начал.

Ванн подошла к выключателю и нажала его локтем.

– Начинаем отображение, – сказала она и натянула перчатки, как и я.

Когда я закончил, Ванн взяла со столика рядом с «колыбелью» планшет и нажала на экран.

– Шейн, посмотрите. – Она повернула планшет экраном ко мне, и я увидел Джея Керни.

– Это видео? – спросил я.

– Да, – подтвердила Ванн, дождалась, пока я подойду, и нажала воспроизведение.

Джей Керни на экране ожил. При съемке он держал планшет так, чтобы в кадр они попали с Карлом вдвоем.

– Это Карл Байер, – сказал Керни. – Я говорю от своего имени и от имени моего доброго друга Джея Керни, с которым я сейчас интегрирован. В течение восьми лет я работал генетиком на «Лаудон фарма», был частью команды, которая пыталась отменить действие синдрома клетки. Когда я присоединился к «Лаудону», я верил, что то, чем мы занимаемся, принесет хаденам благо. Никто из нас не просил заключения в собственных телах. Я уж точно не просил. Я заболел, еще будучи подростком, и болезнь лишила меня всего того, что я любил. Победа над вирусом казалась мне правильным и полезным делом. Ведь наша работа давала хаденам шанс на новую жизнь. Но постепенно я начинал понимать, что синдром клетки – не приговор пожизненного заключения. Это лишь другой способ жить. Я начал видеть красоту мира, создаваемого нами, хаденами, миллионами нас, в своем собственном пространстве и своим собственным путем. Я прислушался к словам Кассандры Белл, говорившей, что подобные мне люди, работающие над так называемым средством от синдрома Хаден, по сути, уничтожают принципиально новую общность людей – первую за сотни лет. И я понял, что она права и настало время положить этому конец. Сам я по понятным причинам не мог такое осуществить. Но, к счастью, мой друг Джей разделяет мои убеждения настолько, что согласился мне помочь. Были и другие, пусть они останутся неизвестными, кто помог нам с материалами и составил план действий. Теперь все готово. Можно приступать. Мы с Джеем сделаем это вместе. А когда он сыграет свою роль, я вернусь сюда, чтобы присоединиться к нему на следующей стадии нашего совместного пути. Полагаю, если вы смотрите это, то уже знаете, как все произошло.