Николай Лейкин. В Крещенский сочельник
Крещенский сочельник. В церквах освятили воду. Купец Однодворов и супруга его вернулись из церкви и принесли с собой целый полштоф освященной воды. — Ну, сподобил Господь!.. — сказал купец. — Ведь я до воды-то ни-ни… Ни Боже мой… Даже чаю не вкушал. — И я от кофеища грешного удержалась, — отвечала жена. — А уж как тянуло! Просто ужасти. Думаю: выпью хоть черненького, по немощам моим; но как вспомнила, что бесы-то возликуют, а ангелы слезами зальются, глядя на мое малодушество, так вот меня словно кто опалил под сердце. Сейчас надо крестов богоявленских на дверях мелом наставить, — прибавила она. — Ты обед-то вели подавать прежде, а уж кресты потом расставим… Есть до того хочу, что даже тошно. — Нет, нет. Кресты надо прежде всего… Сначала очистим дом от бесовщины, а потом уж и за обед примемся. — Да откуда у нас бесовщине-то было набраться? — Как откуда? Дети маски надевали и беса тешили. А уж если его тешат — он тут, он радуется. Сама я под Новый год гадала; и воск лила, и бумагу жгла, — а это тоже бесу потеха. Значит, дом наш нечистый и его надо освятить крестом. Где мел? Дети! Сыщите мне мел! — Да вели ты подавать хоть мне-то щи! — А вот только у детей маски отниму да под плитой сожгу. Ребятишки! Где у вас маски? Давайте сюда. — Мы, мамашенька, их до будущих святок… — Нет, нет… Все под плиту. Не желаю я, чтоб дом наш харями погаными осквернялся. Дети заревели. — Цыц! — крикнул отец. — А то я, голодный, всех как Сидоровых коз перепорю! — Оставьте нам хоть арапскую-то маску… — Где у меня ремень? Где у меня подтяжки? Где веревка? Мальчик принес маски. Мать схватила их и потащила в печку. Вернувшись, она стала ходить по комнатам и ставить на дверях мелом кресты. Отец бродил сзади и потирал желудок. — Что у нас сегодня к обеду? — спрашивал он. — Да уж известное дело, что в сочельник бывает… Лишь бы как-нибудь поесть… на то он и сочельник. Святые-то, вон, акридами да диким медом питались. Суп грибной будет. — Суп грибной — это хорошо. Послушай… Кресты можно расставить и после обеда. Вели ты подавать на стол. Видишь ли, даже слюна бьет — вот как есть хочется. — Погоди. Не умрешь. Сначала изгоним беса, а потом и за обед… — Ну, делай, как знаешь, а я буду водку пить и рыжиками закусывать. Что у нас еще к обеду, кроме грибного супу? — Да уж известно, что в постные дни. Надо воздерживаться. В постные дни разносолов не бывает. Пирогов с груздями и с кашей велела испечь. Купец выпил рюмку водки, прожевывал рыжик и говорил: — Пирог с груздем и кашей я даже обожаю. У тебя там в буфете кочанная капуста была… Дай-ко мне ключ… Я достану. — Эдакое нетерпение! Дай кресты-то расставить… — Да ты, может быть, еще на чердак пойдешь кресты расставлять? — А ты думал как? И на чердаке надо поставить крест, чтоб беса выгнать. Ведь мы на чердак-то за бельем ходим. Ну что за радость, если нечистая сила нас пугать будет? Черкни-ка ты мелком вон на том косяке — ты повыше меня. Мне не достать. — Матушка! Руки не действуют. Я совсем ослаб, не евши. Так что же у нас еще-то к обеду будет? — Да уж известно, что в сочельник многого не стряпают. Так, чуть-чуть… Кисель клюквенный велела сделать. — С миндальным молоком? Это, брат, чудесно. Этим я могу до отвалу нажраться. — Сыт будешь, а только уж известно — сочельник, пост… Быть бы живу. |
