Изменить размер шрифта - +

– Что же ты там делал? Курил всякую дрянь?

– Зачем? Мне и так было интересно за вами наблюдать. – Тимо вытащил из джинсов расплющенную пачку сигарет. – Знаете, иногда я вспоминаю вашу жену. Как она лежала возле лестницы. Поза у нее была довольно смешная.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. А что? – Тимо лизнул кончик сигареты. Помолчал. Потом добавил: – Вот только мысли всякие появляются. Ваша жена внезапно падает с лестницы и тут же умирает. – Сигарета выглядела самокруткой. Он не пытался ее зажечь, лишь вертел в длинных пальцах. – Я только рассуждаю вслух. Вы ведь всегда требуете от нас на уроке, чтобы мы логично мыслили.

Шарлотта. Ее пьянство, крики, банальные обвинения, ее идиотское, абсолютно ненужное падение. А он‑то считал эту главу своей жизни закрытой. Сейчас его единственный шанс – отмести обвинения Тимо, как бредовые фантазии.

– Я уезжаю, – заявил он. – И постараюсь забыть этот разговор как можно скорей. Ради тебя.

Он сел за руль и сунул ключ в гнездо зажигания. Если Тимо пойдет в полицию и сообщит о той истории на Везере, начнут заново копать не только смерть Шарлотты. Всплывет и его заявление о пропаже Роберта, начнется расследование с применением всех возможных методов. В конце концов Роберта разыщут… Йон вытащил ключ зажигания и вылез из машины.

– Что ты хочешь от меня?

Тим снова не торопился с ответом. Достал зажигалку и закурил сигарету.

– Пятьсот тысяч. – Он задумчиво поглядел на пламя, задул его и закрыл зажигалку. – Наличными. – Выпустил струю дыма в сторону Йона. Уверенно, словно играл в вестерне.

– Ты что, шутишь? – Ему придется обналичить ценные бумаги Шарлотты, снять со сберкнижки все накопления, заложить один из домов. Деньги за фирму он еще не получил от Кёна: договор о продаже пока не был заверен у нотариуса.

– Можете мне также поставить хорошую оценку по латыни, – добавил Тимо. – Она будет неплохо смотреться в моем свидетельстве. А что? Классная идея, как это я сразу не подумал. – Он запрокинул голову и захохотал.

Йон впился глазами в горло мальчишки, в то место, куда можно положить пальцы и сильно сдавить, чтобы смех замолк.

– Ладно. Когда?

– Допустим, завтра. Вам ведь это не составит труда, или как? Бабки у вас водятся, говорят, в большом количестве. То же время, то же место.

Йон взглянул на часы. Пять минут четвертого. Меньше чем через час начнется совещание.

– Где у меня гарантии, что через три дня ты не потребуешь от меня столько же?

Тимо поднял три пальца; между средним и указательным была зажата сигарета.

– Я сматываюсь в Берлин, – сообщил он. – Это будет начальным капиталом. В принципе, я согласен, это отстой – то, что я сейчас устроил. Но раз капуста сама плывет нам в руки, почему бы и нет? – Его лицо просветлело.

Снова Йон обратил внимание, как красив мальчишка.

– Нам? – переспросил он. Если заодно с Тимо еще и Лука делла Мура, тогда это не выход.

Тимо стряхнул с белой майки табачные крошки.

– Я что, сказал «нам»? Как там это называется? Pluralis majestatis,  верно? Хотите верьте, хотите нет, но иногда я слушал ваши объяснения.

– Весьма польщен и счастлив, – фыркнул Йон. За его ребрами что‑то дрожало.

– Не‑е, я серьезно, – заявил Тимо. – Вы можете точно на меня положиться. Я не проболтаюсь, потому что… – Он замолчал и закашлялся. – Я никогда не мог вас терпеть, – добавил он после этого. – Да вы сами догадывались.

Быстрый переход