И прошлое и настоящее. Душ перестал быть убежищем. Александра выключила его и шагнула прочь. «Не буду думать, – твердила она, яростно вытираясь полотенцем. – Ни о чем не буду думать. Иначе сойду с ума». Она набросила халат, выскользнула из ванной и вытянулась на безупречной гостиничной кровати. Вот бы уснуть! Последнее время только во сне получалось забыться и не думать.
Но Александра не уснула. В комнату постучали. Точно, Константин Павлович что то там говорил про ужин…
– Я не хочу есть! – сказала она, как только он вошел в комнату. – Оставьте наконец меня в покое.
– Хотя бы чай с бутербродом. Тебе нужны силы.
Сил как раз и не было. Даже на то, чтобы послать заботливого Константина Павловича ко всем чертям. Чай с бутербродом? Ладно, чай с бутербродом еще можно выдержать.
Глава 2
Только войдя в кухню и увидев гору бутербродов и дымящийся чай, Александра поняла, как на самом деле она была голодна. Просто чертовски голодна. Она набросилась на еду с энтузиазмом человека, вернувшегося из трехдневного похода, при условии, что пакет с провиантом он забыл дома.
Было немного обидно, что посторонний Константин Павлович знает о ней больше, чем она знает сама о себе. Спустя какое то время Александра поймала себя на том, что есть уже не хочет, но все равно медленно потягивает чай из кружки, будто не желая, чтобы ужин заканчивался.
Почему то ей было проще сидеть здесь, на кухне, вдвоем под теплым уютным светом абажура и молчать, и слушать молчание, спокойное и умиротворяющее. И не чувствовать себя такой одинокой. И мысль о том, что придется возвращаться в пустую гостиничную спальню, вызывала тоску и отчаянное сопротивление.
Она резко отставила чашку. Не хватало еще до утра торчать тут, вынуждая Константина Павловича оставаться рядом караулить ее. При неярком свете были хорошо видны глубокие тени у него под глазами, слишком явно прорезавшуюся морщинку между бровей, осунувшееся лицо.
А ведь он, должно быть, ужасно устал. Конечно, устал… Пока Александра находилась в своем пустом безвольном оцепенении, именно он взял на себя все хлопоты по организации похорон. Да, он таскал ее везде с собой. И по всяким учреждениям, оформляя бумаги, и по каким то агентствам, и даже в полиции сидел в коридоре и ждал. Насколько она теперь понимала – просто не спускал с нее глаз. Похоже, ему эти дни дались не легче, чем ей.
– Пора, – сказала она и поднялась из за стола.
Константин Павлович поднялся следом. Но, когда они вышли, Александра растерянно огляделась по сторонам. Вряд ли она найдет нужную комнату в незнакомом доме.
– Я тебя провожу, – сказал Константин Павлович, явно заметив ее замешательство.
Александра кивнула. Несколько шагов, поворот, – и вот они уже стояли напротив двери. Оставалось лишь пожелать хозяину дома спокойной ночи и переступить через порог. И оказаться наедине. Наедине с мучительными мыслями, воспоминаниями. Наедине с болью, пришедшей на смену блаженному отупению. Наедине с самой собой…
Нет!
Не сейчас, пожалуйста, не сейчас…
Она не готова…
Александра развернулась к Константину Павловичу, обвила его шею руками, отчаянно прижалась к сильному, крепкому, такому теплому мужскому телу. Всхлипнув от внезапно нахлынувшего ощущения надежности, защищенности, привстала на цыпочки, дотянулась губами до его губ.
И зажмурилась, замерев от странной смеси смятения и сладкого ужаса, от того, что сама не ожидала от себя ничего подобного. В висках стучала кровь, сердце испуганно колотилось где то в горле, и в ответ ему тяжело бухало его сердце. Она чувствовала даже сквозь махровый халат, каким напряженным и горячим стало его тело, и дыхание стало горячим, и губы стали горячими и ответно дрогнули…
Не одна. |