В назначенный день, около одиннадцати часов, «Якана» с сотней пассажиров и пассажирок на борту покинула порт Либерии и пошла вдоль полуострова Харди, сопровождаемая дюжиной суденышек. Погода благоприятствовала путешествию: дул легкий норд-ост. Путь был недолгий — от полуострова Харди до крайней точки архипелага расстояние не превышало десяти морских лье. Флотилия, защищенная от ветров гористыми берегами, прошла свой путь без приключений и задержек. «Якане» не пришлось даже убавлять ход, и остальные суденышки все время видели остельский флаг, развевавшийся на гафеле. Пароход обогнул полуостров Харди, взял курс на северную оконечность острова Эрмите и, оставив его справа по борту, вошел в пролив, открывавший путь в бескрайние морские просторы. К острову Горн флотилия подошла к трем часам пополудни. «Якана» отдала якорь в той самой бухте, откуда «Вель-Кьеж» когда-то отправился на помощь тонущему «Джонатану». Суденышки, следовавшие за пароходом, закрепили свои якоря на берегу.

Около ста пятидесяти человек во главе с Кау-джером высадились на песчаном пляже, обрамленном черноватыми рифами, усеянном сверкающими ракушками и плавно поднимавшемся к подножию мыса. У маяка, устраняя последние недоделки, суетились рабочие, с которыми Карроли познакомился еще в те времена, когда до покупки «Яканы» привозил сюда Кау-джера на своей шаланде.

Ступив на берег, Кау-джер пошел по тропинке, бежавшей вверх по склону каменистого холма. Его друзья поняли, что ему хочется побыть одному, и остались внизу. Мистер Родс с семейством, господа Брокс и О’Нарк с домочадцами, все прочие приглашенные занялись под руководством служителей маяка осмотром пристроек.

Между тем Кау-джер медленно, не поворачивая головы, поднимался. Он был сосредоточен и погружен в думы, как и десять лет назад, когда, покинув Исла-Нуэву, искал убежища на краю континента.

Дойдя до вершины, он на мгновение остановился, потом сделал еще двадцать шагов, отделявших его от гребня, и замер.

Он вспомнил все: студенческую юность, зрелость, до предела заполненную борьбой за свои идеи, презрение к человечеству, разрыв с обществом себе подобных, жизнь среди индейцев Магелланийского архипелага, отшельничество на Исла-Нуэве, спокойные годы рядом с Карроли, потом — договор, изгнавший его из убежища, прибытие на мыс Горн, кораблекрушение «Джонатана» и, наконец, пребывание на острове Осте.

А сколько изменений произошло в душе Кау-джера, с тех пор как он поступился давнишними теориями и посвятил себя организации новой колонии! Может быть, он все еще остается тем человеком, все мировоззрение которого сводится к одной отвратительной формуле: «Ни Бога, ни властелина!..»

Нет! Здесь, на этой скале, с губ его в каком-то невыразимом порыве, пронзившем всю его душу, сорвалось:

— Боже!

Кау-джер опустил глаза. Он стоял на площадке, у края которой были сложены камни, извлеченные из котлована при возведении фундамента маяка.

Один из камней привлек его пристальное внимание. Он лежал ближе всех к краю, и стоило лишь слегка толкнуть его ногой, чтобы низвергнуть в морскую бездну.

Кау-джер подошел ближе. Глаза его гневно сверкали, лицо исказила гримаса презрения…

В камне, не замеченном рабочими, пересеченном посверкивающими жилками, было золото, возможно, целое состояние. И вот оно лежало здесь, забытое всеми подобно простому валуну. Значит, исполинская горная цепь Нового Света протянула свои золотоносные ответвления до самого мыса Горн, и в чреве этой скалы скрывался драгоценный металл.