— Насчет чего это Лизу не мешало бы просветить? — не поняла Катя.

Но Кравченко весьма непоследовательно вдруг отрезал:

— Не мужское это дело, Катюша, бабьи сплетни перетолковывать.

Она едва не съехидничала: „А что ты только что делал, друг милый“, но удержалась. Кравченко по чисто профессиональной привычке даже ей рассказывает ровно столько, сколько хочет в данную минуту. Большего от него все равно не добьешься. Он хоть на первый взгляд и настоящий лодырь и балбес, но, когда надо, скользкий, как угорь. Больше о Базаровых в те выходные они не вспоминали. И, естественно, Катя забыла и про эти „блюблокерсы“.

Теперь она вертела очки в руках. Эх, придется самой возвращать этому странному Диме. Можно, правда, Мещерскому поручить передать этот дорогой аксессуар или же… Да бог с ними, с этими очками, — при случае успеется.

К половине первого материал для журнала был готов и занял свое место в редакционной папке. Катя позвонила в секретариат приятельнице, и та сообщила, что Колосов только что прошел мимо ее двери — по-видимому, направляясь в столовую. Не теряя ни секунды, Катя стремглав выскочила из кабинета, прыгая через две ступеньки, спустилась по лестнице. Она снова воображала себя следопытом: дичь продвигалась к дверям главковского буфета, и палить по ней из всех стволов следовало незамедлительно.

Прохаживаясь в вестибюле перед лифтом, Катя делала вид, что разглядывает яркие обложки журналов в книжном ларьке, а сама зорко поглядывала на лестницу. Ага, вот и он, долгожданный. Сейчас мы с тобой, очаровательный Никита Михайлович, „случайненько“ встретимся.

— Сколько стоит Дафна Дюморье? — осведомилась Катя громко, едва только Колосов поравнялся с книжным киоском. — Дайте мне „Дом на взморье“, пожалуйста, и… Ой, погодите-ка, я, кажется, деньги забыла, придется наверх в кабинет сбегать и… Здравствуй, Никит, — просьба, досада на свою девичью забывчивость и неподдельная радость от вида знакомого лица начальника „убойного“ прозвучали в ее голосе в унисон. Главное было в том, чтобы Никите померещилось, что это он, как всякий настоящий мужчина, берет инициативу в свои руки, а дальше из него можно вить веревки. Колосов явно слышал фразу о „забытых деньгах“. Катя правильно все рассчитала: этот парень по сути рыцарь, а посему…

— Получите с меня за эту книжку… вот девушка у вас просила и… газету мне, пожалуйста… „Комсомолку“. — Он протянул Кате „Дом на взморье“ и тут только ответил на ее приветствие:

— День добрый, Катерина Сергеевна.

— Спасибо тебе. Денежку отдам после обеда, — посулила Катя. — Ой нет, все равно придется подниматься… Я такая рассеянная…

— Идем. — Он пропустил ее вперед к двери, ведущей в столовую. — И охота снова по лестнице бегать?

Когда они сели за столик в углу. Катя грустно подумала: „Вот мы с ним друзья. И я явно ему нравлюсь. А то нет? Так зачем же, черт возьми, надо ломать эту глупую комедию с подкарауливанием? Чего проще взять и прямо спросить: меня жутко интересует убийство в Раздольске. Ведь мы с тобой, Никит, не первый год знакомы, неужели ты мне как другу не можешь сказать?“

Она со вздохом зачерпнула вилкой свекольное пюре и сказала совсем другое:

— Ты такой милый, Никита. Правда-правда. Подумать только, мне не понадобилось ползти на четвертый этаж за деньгами, потом спускаться сюда, а тут бы все вкусное уже съели… — Она фыркнула.