Я вздрогнул, но обрадовался. Ведь враг мог бы оказаться вполне симпатичным и добродушным на вид. Все тогда было бы труднее.

Но этот был таким, как я ожидал.

— Вы — Канцлер? — сказал я.

Он не возмутился и не удивился. Улыбнулся. Странно выглядит лицо, которое старается казаться добрым, хотя не приспособлено к этому.

— Да, я Канцлер. — Голос у него был сипловатый, но громкий. — А вы — Светлый Рыцарь, друг нашего славного Трубача...

Знает! Тем лучше.

Я переглотнул и спросил:

— У вас есть шпага?

Глупый был вопрос. На стенах в лунном свете блестело множество разных клинков.

Канцлер, все улыбаясь, спросил:

— Мастеру клинка понадобилось новое оружие? После того, как он потрепал в схватках стольких доблестных гвардейцев...

— Оно понадобилось вам, — перебил я. — Возьмите шпагу, Канцлер.

— Зачем? — весело удивился он.

— Чтобы защищаться... Я вас убью.

Что-то дрогнуло у него в лице. Но улыбка не сошла. Он качнулся вперед, словно стараясь разглядеть меня получше. И, увидев, что я не шучу, снисходительно объяснил:

— Меня нельзя убить. В. Книгах сказано, что...

— Плевал я на ваши книги! Они меня не касаются, я не ваш! '

Он опять качнулся вперед. Перестал улыбаться и скрестил руки.

— Да... — произнес он. — Книги говорят и об этом... К сожалению, старый язык тяжел и не всегда ясен. Мы не поняли, нам казалось, что ты объявишься среди барабанщиков...

— Вот как... — тихо сказал я. — И потому была Стена?

Он отшатнулся.

— Опомнись, Рыцарь... — Это прозвучало вроде бы искренне. Но в глазах его скользнула боязнь, и теперь я знал точно: лжет Кайцлер.

— Возьмите шпагу, — почти шепотом произнес я. —

Возьмите шпагу или... как там у вас?.. Клянусь Огнем, я вас убью безоружного. ,

— Убить того, кто не защищается, — невелика честь.

_х — Те шестеро... — сбивчиво сказал я, — у Стены... Они защищались?

— Опомнись... — опять начал он, но вдруг замолчал, нехотя шагнул к простенку и снял блестящий тонкий палаш. Сбросил на пол куртку.

— Я — лучший фехтовальщик в Городе, — сказал он без хвастовства и даже как-то грустно.

— И прекрасно.

Он чцркнул по воздуху и срубил несколько кистей у портьеры. Кисти мягко стукнули об пол.

— Прямо кино, — сказал я.

— Не понимаю...

— Естественно.

— Сколько вам лет, Рыцарь?

— Двенадцать;

— Это неправда.

— Правда. Мне всегда было и будет двенадцать.

— Было... Но не будет, если ты сейчас не уйдешь, — возразил он с неожиданной злобой.

— Я не уйду. Может, начнем? Мне некогда. У меня из-за вас... умирает братик.

Я впервые так сказал — «братик». Не с большой буквы, а как о собственном братишке. Мгновенная режущая тоска ударила по сердцу. Чего я жду?

И я напал на Канцлера.

Он дрался здорово! Куда там его увальням-гвардейцам! К тому же он был просто здоровее, сильнее меня в десять раз. А у меня сразу отклеился от раны целебный лист, и по боку опять потекло. Ну, черт с ним! Лишь бы не помешали.

Да, Канцлер здорово дрался. Сперва я даже подумал, что все, крышка. Но он давил меня лишь за счет быстроты и силы.