Впрочем, не могу утверждать, будто заняться действительно больше было нечем. Однажды днем (по-моему, это был день, хотя судить о времени суток я могла лишь по бодрствованию дракониан да собственному чувству голода) хозяева завели тихий, напряженный разговор, сгрудившись вместе в манере, явно свидетельствовавшей о том, что беседа не предназначена для моих ушей, пусть даже я их пока не понимаю. Затем, очевидно встревоженные, двое из них ушли, а третий остался со мной.

Оставшийся драконианин снял мои занавеси и жестом велел мне отойти как можно дальше от входа. Здесь, у стены, он устроил из занавесей нечто вроде гнезда и изобразил целую пантомиму. От меня требовалось сидеть в этом гнезде, а если кто-либо войдет в дверь, спрятаться, укрывшись одной из занавесей с головой.

То было первым намеком, что мне здесь совсем не место.

Устроившись в гнезде из занавесей, я принялась наблюдать за драконианином. К этому моменту я начала различать их. Тот, что разговаривал со мной, помогая медленно, с трудом осваивать язык, был выше остальных ростом и отличался от них косыми светлыми полосами по обе стороны шеи, посему я нарекла его Полосатым. Другой, несколько у́же в плечах, чаще всего брал на себя приготовление пищи – его я окрестила Поваром. Оставшийся со мной был самым низким и коренастым из всех троих. Его я мысленно называла Трусом, поскольку он относился ко мне с очевидной опаской.

Бояться меня?! Я была на добрых полметра ниже и вдвое легче, напрочь лишена достойных внимания когтей и зубов, однако Трус относился ко мне с неподдельным, искренним страхом. По-видимому, большую часть разговора двое остальных уламывали его остаться со мной, пока их нет. Надолго ли они решили уйти?

Наблюдая за драконианином, я поняла кое-что еще. Все это время я смотрела на хозяев глазами натуралиста, примечая особенности телосложения, окрас, повадки. Вдобавок, мы уже начали общаться… но до сих пор не видели друг в друге людей.

Дождавшись, когда драконианин в очередной раз повернется ко мне, я привлекла его внимание и указала на себя.

– Изабелла.

Ответа не последовало. Не понимает? Или слишком напуган, чтоб говорить?

Дабы объяснить, о чем речь, я перебрала все знакомые драконианские слова – огонь, камень, одеяло и прочие, всякий раз указывая на соответствующий слову предмет, а затем вновь указала на себя:

– Изабелла.

Повторив это еще несколько раз – медленно, старательно выговаривая звуки, я указала на драконианина и вопросительно хмыкнула.

Без всякого сомнения, он меня понял, однако в ответ просто отвернулся и принялся мыть котелок из-под похлебки.

Либо имена у них не в ходу, либо этот не желает называть своего. Лично я бы сделала ставку на последнее.

Остальные не возвращались довольно долго, и все это время мы с Трусом провели молча. Наконец снаружи раздались голоса и шаги. Трус яростно замахал рукой, призывая меня спрятаться. Я без колебаний послушалась, но выглянула наружу сквозь оставленную щелку, и, когда дверь надежно затворилась за знакомой парой, вновь выбралась из укрытия.

Я надеялась, что после их возвращения мне позволят выйти наружу. Прежде прятать меня никогда не утруждались, а это значило, что сегодняшний день чем-то отличается от остальных, что, в свою очередь, вполне могло знаменовать собою сию долгожданную перемену. Увы, в этом мне не посчастливилось. Зато я снова тем же манером представилась по имени, и на этот раз процедура принесла плоды.

Полосатый сразу же понял, в чем дело. Переглянувшись с остальными (причем даже я ясно видела, что Трус, хоть и хранит молчание, очень не хочет, чтобы его товарищ говорил), драконианин повернулся ко мне, указал когтем на кончик собственного носа и ответил:

– Рузд.