Камардос нехотя запустил двигатель, тронулся с места и остановился метрах в тридцати от носовой части лимузина.

— Ну и где ты встал? — Сивый пренебрежительно посмотрел на него. — А если он рванет, когда будет мимо нас проезжать?

Камардос, видимо, осознав свою ошибку, поджал губы, но с места не тронулся.

— Здесь подождем, — упрямо сказал он и, повернув голову на мощной шее, посмотрел в боковое зеркало. — Главное, чтобы он успел сесть в машину. Четыре часа, блин, караулили!

— Меньше двух минут осталось, — Сивый высунул голову в окно и стал наблюдать за аркой.

— Ну, где ты там? — занервничал Камардос.

— Минута, — отсчитывал Сивый.

— Заткнись, бляха-муха, — грубо одернул приятеля Камардос.

Сивый откинулся на спинку сиденья и снова закурил.

— Наверное, решил чайку на дорожку выпить или чего покрепче, — он выпустил дым через окно. — Поехали, двадцать секунд осталось.

— Ну иди же, сука, скорее, — почти ласково просил Камардос.

Он запустил двигатель, но с места пока не трогался.

— Вот он, — облегченно выдохнул Камардос, отпуская педаль сцепления.

В проеме арки появилась знакомая фигура в светло-оливковой рубашке.

— Пять секунд, четыре, три, две…

Раздался мощный взрыв — задние колеса лимузина оторвались почти на метр от земли. Бронированное днище поглотило удар, но от детонации взорвался бензобак, и красные языки пламени, охватившие черный лимузин, озарили ночное небо. Из окон соседних домов повылетали стекла. Раздался оглушительный треск: лопнула огромная витрина парикмахерской, усеяв тротуар мириадами остервенело-звонких осколков. Громко, но как будто испуганно, завыла сирена противопожарной сигнализации.

Молодой человек в оливковой рубашке чудовищной силы взрывной волной был отброшен обратно в арку. Точно катапультировавшись, он пролетел метров десять и упал на асфальт. Постепенно приходя в себя, морщась от боли, он медленно поднялся и стал инстинктивно себя ощупывать. Он сосредоточенно потер правую руку, несколько раз согнул и разогнул ее в локте и только потом, как будто вспомнив, что же в действительности произошло, застыл, в недоумении уставившись на то, что осталось от шикарного лимузина, в который он чуть было не сел. Соорудив из ладони левой руки козырек, парень, щурясь, не отрывая расширенных от удивления глаз, смотрел на бушевавшее и плюющееся раскаленными желтыми искрами пламя.

Невесть откуда, точно выросшая из-под земли, появилась толпа зевак, многие из которых отчаянно жестикулировали и что-то напряженно выкрикивали, на все лады комментируя происшествие. На лицах некоторых застыл ужас, и они молча наблюдали за полыхающим остовом лимузина.

Парень в льняной рубашке негромко, но ожесточенно, со злобной досадой выругался и, кривя лицо в страдальческой гримасе, тяжело и как будто многозначительно вздохнул.

* * *

Время подходило к обеду. Отложив очередной роман Чейза, тетя Мила мирно трудилась на кухне, готовила свое фирменное блюдо — пассерованный картофель, от которого я, честно говоря, всегда сходила с ума. Это блюдо восхищало меня не только своими вкусовыми качествами, но прямо-таки умиляло простотой и скоростью приготовления. Рецепт действительно на удивление был прост: разрезаешь каждую картофелину на три-четыре части, кладешь в кастрюлю, на дно которой предварительно льешь растительное масло, добавляешь лавровый лист, закрываешь плотно крышкой, ставишь на большой огонь — и через десять минут блюдо уже готово.

Со вчерашнего вечера с северо-запада бесконечно унылой вереницей тянулись низкие сизые облака, которые, тяжелея и наливаясь на глазах дымящейся чернильной густотой, постепенно превращались в грозовые тучи.