«Нет, мэм, я возвращаюсь домой».

Бесси смела со стойки мусор и заковыляла к черному ходу, а я снял крышку со стакана кофе, прислушиваясь к тому, как Максимус пытается что-то выскрести из-под металлической двери.

Отпив большой глоток кофе, я почувствовал, как тепло согревает мне горло и желудок, но Бесси права: кофе, конечно, ужасный, хотя кофеин там все-таки присутствует.

Нажав на газ, я рванул с места, повернул на север и вскоре, слыша только щелканье спидометра, снова стал думать о том, о чем размышлял в последние три дня. Вообще-то я думал об этом постоянно вот уже девять месяцев, и эта мысль оттесняла все остальные, опережая их, с какой бы скоростью я ни мчался на машине, летел на самолете или спасался от нее бегом. После девяти бурных лет жизни на дорогах – а я каждый год проводил в пути сорок недель – я побывал в сорока пяти странах, став обладателем весьма потертого паспорта. Я перенес с десяток прививок от дизентерии, малярии и тропической лихорадки, отснял десятки тысяч снимков, обеспечил фото для сорока семи американских и международных журналов, сделал бесчисленное количество фотоиллюстраций для множества газет по всей стране и теперь думал, как со всем этим покончить. Как вывести свою камеру из этой игры, и навсегда! Этот наркотик больше не действовал на меня. Как выразился однажды врач Гибби, я находился «за пределами эффективного воздействия данного лекарства». Я должен был бы предвидеть такой финал, ведь то же самое я уже испытал с игрой в бейсбол. Разумеется, в том случае посодействовала травма, именно поэтому я перенес расставание с игрой легче, нежели можно было предположить, однако правда остается правдой: большая часть лекарств, если принимать их достаточно долго, действуют с течением времени все слабее и, наконец, перестают помогать вообще. С той поры, как я доставил Мэтта к порогу лечебницы, в которой работал Гибби, я, между прочим, уже и сам вполне познал воздействие разнообразных наркотиков.

Где-то в пути, под сенью сосен, в мои дорожные размышления снова вторглась мисс Элла:

«У меня только один вопрос!»

– О’кей, но только пусть он будет один-единственный.

«А кого тебе напоминает тот мальчик на заправке?»

– Так я и знал, что вы меня об этом спросите!

«Такер, я задала тебе вопрос!»

– Ну, я слышал!

«И не груби мне! Кого же напоминает тебе этот мальчик?»

Сосны обступили дорогу с обеих сторон, и казалось, что я еду по глубокому и мрачному ущелью.

– Он напоминает мне меня!

«Да, именно тебя!»

Я поправил вентилятор и повернул руль:

– Но все же есть разница!

«В чем же она состоит?»

– Я все же кое-что сделал для этого мальчугана в красной кепке. То, чего Рекс никогда не делал для меня.

«И что же это такое?»

Мысленно я снова увидел встреченного мальчишку: кепка задом наперед, рот набит жвачкой, из карманов сыплются разноцветные обертки, ладони плотно лежат на блестящих рукоятках двух кольтов, коленки в ссадинах, на правой щеке грязное пятно. Но еще у него были большие любознательные глаза: ну самый настоящий мальчишка, и, между прочим, красивый.

– Я сделал так, что он улыбнулся.

С минуту мисс Элла хранила молчание, раскачиваясь взад-вперед в кресле-качалке возле горящего очага, с пледом на зябнущих ногах, а потом произнесла:

«Да, и это была улыбка благодарности».

У перекрестка я свернул на дорогу, ведущую к дому, до которого оставался только час езды. Дорога шла вверх по холму. От бензоколонки я уже отъехал миль на десять. В зеркальце заднего обзора я заметил «Вольво», который мчался по скоростной дороге.

Преодолев триста ярдов водной поверхности, заросли кувшинок и волны от водных лыж, Мэтт выбрался на берег, внешне совершенно не отличаясь от здешней публики, снующей вокруг на лодках или водных лыжах.