Он привстал на локоть и, склонив голову, стал целовать ее шею. С жадностью он припал к ее рту, будто она могла исчезнуть, не утолив его жажду. Он потрогал кончиками пальцев ее хрупкую ключицу. Его рука скользила по плечу осторожно, словно вспоминая синяки, которые оставила здесь раньше. Он гладил ей плечи, и она трепетала и вздрагивала в ответ. Ободренный, он позволил руке скользнуть вниз к ее груди.

Накрыв большой ладонью ее грудь, он восхитился их соразмерностью. Даже сквозь рубашку чувствовалось тепло ее кожи. Неровное биение ее сердца отдавалось в его ладони. Он опустил руку под рубашку и обнажил ее грудь.

Его губы жаждали прикоснуться к сладкому бугорку. Лидия затрепетала, когда щетина его усов и бороды стала слегка царапать кожу. Ощущение, которое было чуждым и странным несколько недель назад, теперь было желанным, блаженно знакомым, поднимающим жар из глубины тела к груди и к горлу. Ее женственность раскрылась и расцвела, влажная и трепетная. Но она не испытывала стыда.

Лидия прижалась к нему, инстинктивно чувствуя, что именно в его мужской противоположности находится источник ее удовлетворения.

Он нежно погладил ее сосок и открыл губы, чтобы прикоснуться влажным жаром языка к ее прохладной коже. Ее спина изогнулась над мягкой травой, губы шептали его имя. Кольцо ее рук сжалось плотнее, бедра открылись. Он целовал ее так, как будто хотел выпить ее всю до дна.

Его рука медленно опустилась и подняла подол ее рубашки. При этом он задел тыльной стороной пальцев ее лобок. Волосы на нем были мягкие, курчавые, густые. У Лидии перехватило дыхание, в то время как Росс, наоборот, учащенно задышал.

В ушах у него зазвенело. Он не в силах был убрать руку — ему хотелось погрузить пальцы в это нежное гнездышко. Но он поклялся относиться к ней как к жене. А жены, он считал, не любят, когда их там ласкают. Ни одна порядочная женщина не позволит мужчине прикоснуться к этому месту, если только он не старый, доверенный врач. Виктория бы притворилась, что случайного прикосновения не было вовсе. С сожалением Росс убрал руку.

Он нерешительно тыкался ей в бедра.

— Я не хочу сделать тебе больно, — прошептал он из последних сил, чувствуя, что если подождет еще немного, то, наверное, умрет.

Медленно ее бедра расслабились и раздвинулись шире. Он вошел в нее одним длинным, уверенным толчком. С его губ сорвалось ее имя, когда он погрузился в ее влажное, шелковое чрево. Оно окружило, охватило, убаюкало его, и он почувствовал такой покой и опьянение, что ему хотелось и плакать, и кричать от радости.

Нет, это не было плодом его пьяного воображения. Это была та же эйфория, которую он уже испытал однажды. Даже лучше. Потому что на этот раз Лидия двигалась в такт с ним, и ее руки нежно гладили его спину. Изредка она шептала его имя, и это ласкало ему слух.

Она открыла глаза, когда он приподнялся над ней на вытянутых руках. Ее маленькая белая рука поднялась и дотронулась ласково до шрама на его груди, и он застонал и сжал зубы от божественного удовольствия, наполнившего его. Двигая бедрами, он все глубже проникал в ее горячую плоть.

Росс знал, что кульминация близко. Он прижал ее к себе и держал крепко, когда ее тело застыло неподвижно и он оросил ее лоно пылающим огнем.

Обессиленные, они лежали молча. Запах нового дня, росистой травы, жимолости и запах его собственного тела наполняли ноздри Росса. Он вдыхал глубоко аромат ее волос, расслабив все тело.

Наступила тишина. Ничто не тревожило покоя их зеленого убежища, которое они превратили в замок любви, ничто, кроме тихого плеска реки. И этот плеск убаюкивал их, как колыбельная песня.

Росс почти уснул, как вдруг почувствовал, что кончики ее пальцев коснулись его волос.

— Росс, Ли скоро проснется.

Он вздохнул, высвободился и сел, повернувшись к ней спиной. Брюки были спущены на бедра, и Лидия отметила плавный изгиб его талии, легкую выпуклость его ягодиц, небольшой островок волос на пояснице.