Сильными руками он привлек ее к себе.

— Я мечтал об этом всю неделю, — выдохнул он. — Я так безумно тебя хотел. — Он вздохнул. — С первого дня нашей встречи я хотел тебя и ненавидел себя за это. Я выплескивал на тебя всю свою злость и раздражение.

Это признание далось ему нелегко. Лидия даже не подозревала, чего стоило Россу проявить подобную слабость. Трудно было узнать в этом горячем парне, который лез в драку по малейшему поводу, реальному или воображаемому, человека, который сейчас благоговейно гладил Лидию по щеке.

— Я думала, ты меня ненавидишь, — прошептала она.

Она подвигала головой из стороны в сторону, наслаждаясь соприкосновением их губ. Это были губы Росса. От этой пьянящей мысли у нее учащалось дыхание и сосало под ложечкой.

— Я пытался тебя ненавидеть. И не мог. Я не могу больше терзать нас обоих.

Его губы властно охватили ее рот. Он обнял ее и сильно сжал в своих руках. Она застонала и обняла его за шею.

Они дали волю чувствам, которые обуревали их последние несколько дней. Они дали волю языкам, позволив им устроить нежную борьбу.

Когда наконец Лидия высвободилась и положила голову ему на грудь, чтобы отдышаться, она тихо прошептала:

— Я не знала, что можно делать такое языками.

Он взял ее за подбородок и озорно улыбнулся:

— Многие не знают.

Сердце лихорадочно подпрыгивало у нее под ребрами:

— Почему?

Он пожал плечами:

— Потому что глупые, наверно.

— Я рада, что ты не такой. Я имею в виду, не глупый.

Он засмеялся:

— Так ты рада?

Она смущенно кивнула.

— Тогда давай снова и займемся этим, — прошептал он, сжал ее в объятиях и снова страстно поцеловал.

Не отрывая губ, рукой он нащупал пуговицы на ее корсаже с высоким воротом. Ее отклик придал ему смелости. В юности он был слишком пылок, чтобы заниматься этими тонкостями. А когда он был не в ладах с законом, на это не было времени, да и нужды не было, потому что шлюхам хватало одной мужской силы. Чопорность Виктории делала его нервным и торопливым. Он боялся оскорбить ее каждым своим движением. Но Лидия…

Когда все пуговицы были расстегнуты, он стал целовать ее в шею, одновременно снимая с ее плеч платье.

— Ты всегда так хорошо пахнешь. — Его дыхание касалось ее кожи, вновь вызывая у нее ощущение невесомости.

Освободив руки из рукавов, она обняла его за шею и запустила пальцы в его черную шевелюру. Он поднял голову и взглянул на нее. Свет ночника, прикрученного, чтобы не отбрасывать тени на брезентовых занавесках, придавал золотистый оттенок ее коже. Кружевная отделка сорочки оттеняла грудь, темная впадинка посередине была интригующей. Интересно, какова она на ощупь, на вкус?

Он медленно водил пальцем вдоль выреза ее сорочки из одной стороны в другую и обратно и улыбался от удовольствия. Он расстегнул и снял свою рубашку, затем стал расстегивать штаны. Она неподвижно смотрела на него широко открытыми темными глазами.

— Ты боишься меня, Лидия?

Она покачала головой:

— Нет. Раньше — да. Теперь нет.

— Я тебя тоже немного боялся, — засмеялся он.

— Меня? — Невозможно было поверить, что этот человек чего-нибудь боится.

— Ты хоть понимаешь, как мне трудно было оставаться здесь ночью с тобой, особенно когда ты кормила Ли, и не прикасаться к тебе?

— А сейчас ты хочешь ко мне прикоснуться?

Он закрыл глаза, как будто ему было больно:

— Очень.

Взяв его руку и приложив к своей груди, она спросила:

— Вот так?

— Боже мой, да, — застонал он, положив ей на грудь и вторую руку.