— Привет, Хилл.

— Я слышал, что, если все пойдет нормально, к вечеру будем в Мемфисе.

— Болтовня, — сплюнул Росс.

Резкость Росса покоробила Лидию. Затевать с ним новый спор из-за Уинстона Хилла она не желала, но и молчаливого одобрения его грубости Росс от нее не дождется.

— Нам будет нелегко перейти реку, мистер Хилл? — Она чуть запрокинула назад голову, чтобы лучше видеть его из-под полей своей шляпы.

— Все зависит от того, насколько сильно она разлилась выше по течению. — Он откашлялся в платок. — Но когда перейдем, Мозес и я будем рады пригласить, вас обоих отпраздновать это за рюмкой шерри.

Что это, интересно, за шерри, подумала Лидия. Если оно и на вкус так же приятно, как на слух, она с удовольствием бы попробовала. И она уже собралась было поблагодарить за приглашение, но ее перебил Росс.

— Благодарю, Хилл, но Лидия обычно занята с Ли, а мне приходится возиться с моими лошадками.

Хилл перевел взгляд с Росса на нее и обратно, затем изящно раскланялся.

— Что ж, тогда, значит, в какой-нибудь другой вечер, когда закончите все дела. — Приподняв шляпу и вновь слегка поклонившись Лидии, он удалился.

— В следующий раз, если меня станет кто куда приглашать, я уж сама как-нибудь отвечу, — заявила Лидия, когда Хилл отъехал на почтительное расстояние.

— Пока вы спите в моем фургоне и едите мой хлеб — и не думайте, — процедил Росс. — Я не желаю, чтобы вы путались с ним или с кем еще, пока кормите Ли.

— Да я и не думала! — вскипела Лидия. — Я всего лишь пыталась быть вежливой — что вам бы, кстати, тоже не помешало!

— Вежливость тут ни при чем. Не люблю я этого парня, — Он никогда не говорил ничего, кроме хорошего, ни о вас, ни о Виктории. Однако каждый раз, как он появляется, вы надуваетесь, как лягушка! Что он вам сделал плохого?

Росс пожал плечами и ничего не ответил. У Уинстона Хилла было все, чем стремился всю жизнь обладать он сам. За такого, как он, Виктории и нужно было выходить замуж. Росс вспомнил вечер, когда она и Хилл встретились. У них оказались общие знакомые, и они болтали о них на том особом языке людей из общества, который Росс понимал с трудом.

Хотя он вряд ли мог подобрать название тому чувству, которое будил в нем Уинстон Хилл, он завидовал ему с тех самых пор, как впервые увидел. Хилл нес свое аристократическое происхождение, словно доспехи — так, что все его видели. И Росс понимал, что собственное его прошлое так же легко прочесть — как бы ни старался он его спрятать.

— А почему он все время покашливает? — спросила Лидия. Она решила не обращать внимания на то, как натянулась кожа на скулах Росса.

— А он туберкулезный.

— Ту… что?

— Туберкулез у него. Чахотка. Он у янки ее подцепил, в лагере для пленных. А когда наконец добрался домой, в Северную Каролину, в Рэлей по-моему, то от плантации его уже ничего не осталось. И никого, кроме старика Мозеса. Даже дом сожгли. Он в город отправился, но там вроде воздух оказался вредным для его легких. Вот он сейчас и ищет, где потеплей да посуше.

Уинстон задержался у шедшего впереди фургона — поболтать с хозяевами. Лидия смотрела на стройного молодого человека, с удивлением вспоминая его глаза — добрые, но в то же время казавшиеся очень старыми, так не подходившие к его молодому лицу.

— Мне его жалко.

Это замечание, похоже, всерьез рассердило мистера Коулмэна. До самого дневного привала он не перемолвился с ней и словом.

Мемфис предстал перед ней в предвечерней дымке. Лидия изумленно разглядывала его из-за плеча мистера Коулмэна, пока он ставил на ночь фургон в общий круг.