– У них, должно быть, был какой то план, чтобы обойти реабилитацию. – Она расправила стройные плечи. – Новая личность! Или что то ещё.

– Приговор был вынесен всем членам семьи Лорен, – сказал он, признавая, что она заслуживает того, чтобы с ней обращались как с взрослой, по крайней мере, в этом. Поступить как то иначе означало бы проявить неуважение к её уму и духу.

– Почему? – Она прервала его, прежде чем он успел ответить. – Я знаю, что моя мать покончила с собой, и в семье встречались случаи нестабильности в семье, но зачем приговаривать нас всех?

Да, она умна.

– Мы сильны как группа, Сиенна. До смерти Кристины у нас было три кардинала. – Это не считая значительных способностей его, Уокера или Марли. – Мы угрожали кое кому могущественному, способному уничтожить нас.

– Я полагала… – Она подняла глаза. – А ты?

– Моё имя было вычеркнуто из семейного реестра в возрасте десяти лет. – Возраст, в котором он впервые убил. – Моего свидетельства о рождении не существует, как и никаких медицинских записей, кроме тех, что есть в файлах отряда. – Включая профиль ДНК, из за которого на нас бы повесили красный флаг. – Что касается Сети, меня не существует. – Ни одна Стрела не существует. – Не было необходимости в новой личности. Я не Лоурен.

Она округлила глаза.

– Тогда почему дефект? – прошептала она. – Ты пошёл на верную смерть.

Глядя в это израненное, растерянное лицо, он решил сказать правду. Потому что способности Сиенны, хотя и сильно отличались от его, происходили из того же тёмного ядра.

– Есть черта, которую, однажды перейдя, уже никогда нельзя будет переступить. – Он протянул руку, чтобы коснуться её мягких тёмно рыжих прядей. Он впервые прикоснулся к ней во время чего либо, кроме тренировок.

– Если бы я позволил вам умереть, а сам оставался в безопасности, это подтолкнуло бы меня к черте. Потому что они были под его опекой. Возможно, его стёрли из официальных записей, но он всегда существовал для Уокера, Сиенны, Марли, Тоби… и Кристины. Она была его сестрой и матерью этой сильной девушки. Но в отличие от своей упрямой дочери, Кристина безвозвратно сломалась под Безмолвием.

Выражение лица Сиенны стало душераздирающе хрупким. Она сделала крошечный рывок вперёд, но замерла. И благодаря Бренне он всё понял. Не обращая внимания на ущерб, который обязательно последует, он притянул её к себе в объятия. Она долго стояла неподвижно, а потом заплакала. Пока он держал её, что то чувствовал – защита была близка к нулю. Тепло, привязанность… Защитная любовь брата к ребёнку своей потерянной сестры. Сиенна так похожа на Кристину, но до этого момента он не осознавал, какую боль это ему причиняло. Диссонансом была мучительная симфония острых молоточков в голове.

– Больно? – спросил он, внезапно осознав, что это могло бы объяснить кое что в поведении Сиенны. У неё такие же боевые таланты, как и у него, отличаясь от Фейт или Саши. Судя по тому, что он узнал о том, как эти женщины нарушили Безмолвие, он почти уверен, что боевые умы обусловлены уникальным образом – особенно когда дело касалось силы диссонанса. – Больно нарушать Безмолвие?

Она медленно кивнула.

– Я не могу быть такой, как раньше, но мой разум заставляет. – Её голос звучал приглушённо на его груди, но он услышал в нём невероятную боль. Это наложило последнюю печать на решение, которое он принял в предрассветной темноте после расставания с Бренной, с ужасом осознавая, что не может дать ей то, в чём она нуждалась – чувство безопасности и счастья. Что то в нём сломалось – он так подвёл её. – Я найду способ отменить протоколы.

– Ты же знаешь, что мы не можем, – прошептала она.