– Колена преклоняют не юноши, но старики, родившиеся во времена главенства Рима, – послышался мужской голос, полный, как и всё вокруг, умиротворения. Только это и роднило церковь с богато убранными храмами более ранней постройки – молчаливое почтение и тишина, настолько глубокая, что казалась звуком.

Джад перевёл взгляд на того, кто сел рядом.

– Отец Перез.

Священник улыбнулся, и зубы ярко блеснули на фоне смуглой кожи.

– Звучит так, будто мне скоро на пенсию. А Мне всего то двадцать девять.

В зимнем облачении священнослужителей Второй Реформации – свободные белые брюки и рубашка с вышитыми слева в ряд снежинками – он казался даже моложе. Старили его не по возрасту мудрые глаза.

Джад привык видеть в нём не священника, в боевого товарища.

– Так к тебе надлежит обращаться.

– Мы работаем вместе уже почти шесть лет. Почему бы не звать меня Хавьером? Даже наш не в меру скромный друг обращается ко мне по имени.

Потому что имя – первый шаг на пути к дружбе, а Джаду это ни к чему. Чтобы продолжать своё дело, жить своей жизнью, он должен держаться подальше от возможных друзей и одной девушки, которая может стать… больше, чем другом.

– Он оставил что нибудь для меня?

– Что бы ты ни сделал, Джад, судить не тебе, – вздохнул отец Перез, протягивая Джаду кристалл носитель в защитном пластиковом корпусе. Кристаллы стоили дороже, чем привычные диски, но были надёжнее и вмещали больше данных. Джад убрал носитель в карман брюк.

– Спасибо.

Для сегодняшней операции эта информация не понадобится, она уже для следующей.

– В Новом завете сказано, что Господь не желает мучить или наказывать нас. Он хочет, чтобы мы усвоили урок и очистились душой.

Чтобы уверовать в это, надо иметь душу.

– Как насчёт абсолютного зла? – спросил Джад, вызывая в памяти залитую кровью комнату и женщину с синяками по всей шее. – Что говорит о нём твоя книга?

– Что хорошие люди должны бороться против него и что плохие предстанут пред судом после смерти.

Джад глянул на одинокую фигурку у алтаря. Слышны были тихие, сдавленные всхлипы.

– Иногда зло необходимо наказывать здесь, на земле, пока оно не уничтожило всё хорошее и не погасило свет добра.

– Да, – согласился Перез, глядя на женщину. – Потому я и сижу рядом с тобой.

– Как в тебе уживаются священник и солдат? – Свет и тьма. Не стоило задавать этот вопрос, не стоило даже рассматривать подобную вероятность, но слова прозвучали, и Джад замер в ожидании. Ответ был ему жизненно важен.

– Так же, как ты примиряешь своё настоящее с будущим. При помощи надежды и прощения. – Отец Перез поднялся. – Пойду, успокою её. Единственный, кто может успокоить тебя, – ты сам.

Джад смотрел, как он идёт по широкому проходу между рядами скамеек, как опускается на колени рядом с женщиной и обнимает её за плечи и как та с видимым облегчением оборачивается к священнику. Ничего сложного, но Джад не способен даже на такую малость. Он – обнажённый клинок, его цель – и талант – лишать жизни. Ещё в детстве его сочли непригодным для жизни с другими и изолировали. Он рос среди теней.