— Что ж, как вам будет угодно, — сказал он.

Он смотрел, как она поднимается по лестнице, и от вида ее изящной фигуры у него закипела кровь. Он представил себе их брачную ночь и то, как его напор преодолеет робкое сопротивление, которое она, возможно, попытается оказать.

Несмотря на эти предвкушения, лоб его омрачили складки печали.

Другое лицо, другая любовь, другое время промелькнули в его памяти, отчего в сердце кольнуло как от удара кинжалом. Но он прогнал от себя это наваждение.

«Говард, старина, забудь о прошлом. Займись-ка лучше подсчетом своих денег... и немалых денег», — сказал он себе и уже в приподнятом настроении, взяв хлыст, отправился на поиски лошади.

Давина тем временем распахнула дверь своей комнаты. Она пришла сюда, чтобы скрыться от всех, но ведь от боли сердца не скроешься. Сердцу нельзя приказать успокоиться, нельзя запереть его в глухой шкаф, чтобы не слышать биения, от которого все тело пронизывает дрожь.

Она прошла в свой будуар и посмотрела на портрет Эвелин Фэлк.

«Это плохой знак, мисс».

— Это ты!.. — закричала Давина. — Это ты во всем виновата...

Вряд ли она в тот момент понимала, какие слова срываются с ее уст и как мало было в них здравого смысла. Ее душевные страдания превратились в ярость, стыд — в упрек. Это не она, Давина, вывела себя на эту дорогу. Во всем виновато дьявольское влияние этой женщины, которая жила и умерла тридцать лет назад; женщины, которая сама была несчастна в любви и наложила проклятие на чувства всех, кто будет жить в этом доме после нее.

Охваченная приступом гнева, Давина сорвала портрет со стены, кое-как подтащила его к окну и распахнула створки.

Она собиралась освободить Прайори-Парк от Эвелин Фэлк; пусть ее поглотят силы природы!

Когда портрет уже лежал на краю подоконника, Давина замерла и, щуря глаза, посмотрела на низкое вечернее солнце. Она медленно опустила портрет на пол и обратила свой взор к далекому лесу.

Давине показалось, что за искрящейся гладью озера она различает фигуру. С такого расстояния невозможно было рассмотреть, мужчина это или женщина, но ей почудилось, будто она видит длинные складки одежды и всклокоченные белые волосы, развевающиеся на ветру. Хотя, может, это тот отпечаток в памяти подсказал ей, что нужно увидеть?

То лицо, прижатое к стеклянной двери, безумные глаза, устремленные в комнату, где лорд Шелфорд обедал с гостями.

У нее возникло чувство, что эта фигура постоянно наблюдает за домом, следит за ней, зовет ее к себе.

Это же призрак, вдруг содрогнулась она. Призрак Эвелин Фэлк!

Призрак объявился в тот самый миг, когда она собиралась уничтожить картину. Она отпрянула от окна, чувствуя, как тяжело забилось сердце.

Неужели призрак является только ей одной? Неужели ему нужно что-то именно от нее, Давины?

Последняя мысль решила все.

Через десять минут лорд Шелфорд удивленно поднял глаза, когда кто-то верхом на лошади промчался галопом мимо окна гостиной. Посчитав, что это Говард, он вернулся к обсуждению с тетей Сарой предстоящей свадьбы.

Давина быстро проскочила на своей лошади за угол дома. Она переоделась в платье для верховой езды и теперь гнала Бланш к противоположной стороне озера. Она поскакала вдоль южного берега, и лес, что располагался по правую руку, то приближался, то, казалось, отступал куда-то далеко, почти до самого горизонта.

Впереди показалась фигура, она повернулась на стук копыт, и сквозь белые спутанные волосы блеснули безумные глаза. Давина натянула поводья, и, когда лошадь резко остановилась, она, тяжело дыша, успела почувствовать запах кожаной уздечки, ощутить, как под ее рукой подрагивает теплое тело Бланш.