Подумав, что он намекает на ее приближающийся отъезд, она сухо сказала:

— Я уезжаю через неделю.

Он снова засмеялся:

— Я имел в виду совсем не это, хотя в этой связи я вспомнил кое о чем. Короче говоря, сестре Смид нужна еще одна неделя. Так вы останетесь? Я очень прошу вас, Софи.

Софи собралась ответить отказом, но почему-то сказала: «Хорошо». Она произнесла это таким кротким, смиренным голосом, что сама не узнала его. В знак примирения он пожал ей руку, и она счастливо улыбнулась. На какое-то мгновение Софи затмила своей красотой роковых женщин, портреты которых висели на стене, но то, что Макс сказал потом, свело вдруг на нет все произнесенное им ранее. Она была уничтожена.

— А теперь я должен идти: Тинеке ждет меня в машине. — Он улыбнулся, а Софи почувствовала, что от невыносимой муки сердце стало выплясывать на ее ребрах чечетку.

— Да, конечно, — сказала она тихим голосом. — До свидания. — Софи не обернулась, чтобы проследить за тем, как он будет уходить, — смотрела на картины. Постояв у стены после его ухода еще немного, Софи пошла разыскивать тетю и дядю.

Эта неделя пролетела для Софи очень быстро. Она провела ее в довольно напряженной работе и каждодневных экскурсиях по городу с тетей и дядей. Каждый день в больнице она виделась с Максом, который вел себя с ней по-дружески, хотя иногда Софи разбирало сомнение, а не смеется ли он над ней, — слишком уж не нравился ей в последнее время его юмор. Сначала она решила, что он просто устал, но потом передумала — нет, скорее всего, он чем-то обеспокоен. Его отношения с доктором ван Стином стали какими-то напряженными и натянутыми, и Софи гадала, не одна ли тревога гложет их. Однажды, правда, когда они с Максом остались вдвоем в кабинете анестезии, она осмелилась спросить о причине его беспокойства и была поражена тем, что услышала. Когда она задала ему этот вопрос, он пристально посмотрел на нее и медленно ответил:

— Я ждал счастья десять лет, и теперь, похоже, оно очень близко. А эти последние несколько дней… они были самыми трудными в моей жизни. — Его приятное, с легкими морщинками лицо расплылось в улыбке. — Вот и все.

Пока он говорил, Софи нервно теребила ключ, вставленный в один из цилиндров, потом стала легкомысленно поворачивать его из стороны в сторону. Увидев это, Макс поспешил пресечь такое беспечное обращение с дорогим оборудованием — он наклонился вперед, взял у нее ключи и тщательно закрыл цилиндр.

— Не подумайте только, что я сую нос не в свои дела, — сказала она наконец.

— Ну что вы, Софи. Хотя не такая совестливая, как вы, женщина уже давно бы сплетничала об этом по всем углам. Вы, должно быть, слышали разговоры, да?

— Да, — ответила Софи, не совсем понимая, что именно он имеет в виду. Ей хотелось побольше расспросить его об этом, но она не посмела.

В субботу за чаем Софи уже знала, что опоздает на вечер. Час назад она отпустила с дежурства сестру Виске с воспаленным горлом, с температурой под 38* и головной болью. Та готова была расплакаться от досады, что ее недомогание может сорвать Софи бал. Софи стряхнула градусник и, пытаясь успокоить сестру, сказала:

— Да плевать! Как будто это последний танцевальный вечер в моей жизни. Ничего такого не случится, если я немного опоздаю, как ты считаешь? В восемь часов придут сестры с ночного дежурства, тогда-то я и уйду. — Она весело улыбнулась. Ей очень не хотелось расстраивать по пустякам такую милую, добрую девушку, какой была сестра Виске.

Когда Софи вышла из операционной, было уже гораздо больше восьми. После пяти часов на долю Софи выпали еще две операции: ликвидация осложнений после удаления аппендикса и грыжи.