– Джеми не понравились бы твои слова, – продолжала Присцилла. – По-моему, он очень высокого мнения о тебе. Да и ты… и тебе, я вижу, он небезразличен.

– Я слишком мало его знаю. Мы и виделись-то раза три, не больше. Ты знакома с ним куда лучше.

– Если ты намекаешь на нашу взаимную симпатию, то очень ошибаешься. Мы просто друзья, если ты считаешь возможным такие отношения между мужчиной и женщиной. Джеми не изливает мне душу, Рози.

– И все же ты знаешь его душу до дна. Потому что не кто иной, как Джеми Уокер, писал тебе письма вместо Стюарта Эгана.

– Что?! – Изумлению Присциллы не было предела. – Откуда тебе это известно?

– Калеб Мак-Лири несколько раз высмеивал этот роман в письмах и то, как легко ты попалась на удочку. Тогда я понятия не имела, кто такой Джеми Уокер. А ты… ты никогда не знала, кто такой Стюарт Эган.

– Но как Джеми согласился на это?

– Хозяин признался ему, что не умеет связать в письмах двух слов, поэтому наверняка оттолкнет женщину, которую успел полюбить по рассказам ее тетки.

Пальцы Присциллы стиснули подол платья. Она с самого начала подозревала что-то неладное с этими письмами, но такой ловкий трюк не приходил ей в голову. Да, письма писал человек с глубокой душой и тонкими чувствами.

– Я думала, Стюарт просто не решается показать свое истинное «я»… Надеялась, что однажды он раскроется для меня. Вот ублюдок! Теперь-то я знаю ему цену!

– Джеми говорит, что ты любишь одного человека, какого-то бродягу из Техаса. Это правда? – спросила Рози.

– Его зовут Брендон, и он не бродяга. Присцилла вздохнула, ощутив комок в горле при одном только звуке дорогого имени.

– И что же?

– Я и правда люблю его, почти с той самой минуты, как мы встретились.

– Кажется, Эган сдал его в руки закона… как убийцу. Ты хоть знаешь, жив ли он?

Присцилла против воли улыбнулась. Да и как она могла отреагировать на этот вопрос, если в памяти еще было свежо каждое прикосновение Брендона, каждая его ласка? Присцилла смутилась.

– О да, он жив… и еще как жив! – Она погрузилась в размышления о том, стоит ли раскрыть сестре всю правду о своих странных отношениях с Брендоном. – Все это трудно объяснить, Рози.

Та пригубила бренди и откинулась поудобнее, выжидающе глядя на Присциллу. Казалось, она пытается взглядом проникнуть ей в душу.

– Калеб не придет ни сегодня, ни завтра, я привыкла засиживаться за полночь, а ты тоже вроде бы никуда не спешишь. Что же мешает тебе говорить, а мне слушать? Сдается мне, ты бы не прочь с кем-нибудь поделиться.

– Да, но… как же мне раскрыть тебе душу? Ты же ненавидишь меня, ненавидела всю жизнь!

– Что тут скажешь? Ненавидеть тебя я начала в шесть лет и, возможно, поторопилась. После нашей последней встречи я много думала. Теперь я вижу, что судьба человека так же зависит от слепого случая, как и число, выпадающее при игре в кости. Тебе выпала семерка, а мне – пустышка, и ты имеешь к этому не больше отношения, чем я.

– Что ж… – Присцилла подняла взгляд на сестру, которая была на год моложе, но казалась старше и куда мудрее, – пожалуй, я все тебе расскажу. Мне и впрямь этого хочется.

– Прошло бы… если бы сучка, на которой я сдуру женился, не улизнула из-под самого моего носа.

– Да неужто? – искренне удивился Хардинг (он не привык к оплошностям хозяина). – Как же ей это удалось?

– Кто-то помог девчонке, отпер дверь. Я еще разберусь с этим, а пока есть дела поважнее.