— Скажи, что… любишь меня, — срывающимся голосом потребовал Джанфранко, медленно опускаясь на колени.

— Я люблю тебя… люблю тебя… люблю… О, Джанфранко!

Санди задыхалась, вне себя от возбуждения. Стянув с нее юбку, Джанфранко просунул руки под трусики, обхватывая ладонями сзади упругие округлости ягодиц. Она знала, что произойдет дальше, жаждала этого. От одной мысли, каково это — чувствовать дыхание любимого, его губы на той, самой сокровенной части своего тела, — по Санди прокатилась волна сладостного предчувствия.

Их любовное соитие было быстрым и яростным. Они вели себя точно два изголодавшихся человека, пред которыми оказался вдруг роскошный пиршественный стол: слишком голодные, чтобы быстро наесться, и в то же время после долгого поста настолько отвыкшие от еды, что поначалу вынужденные довольствоваться лишь крохами.

Глоточек здесь, кусочек там, несколько капель пьянящего любовного напитка — и вот оба уже не сдерживают стонов, томясь по более полному удовлетворению. И они обрели его — быстро, торопливо, почти бесцеремонно, как вынуждена была признать Санди, когда все закончилась и она лежала в объятиях Джанфранко, блаженно улыбаясь и пытаясь отдышаться.

Чуть позже, когда он перенес ее на кровать, она слабо запротестовала:

— Джанфранко, я не могу. Меня хватятся дома. Я улетела утренним рейсом, никого не предупредив. Магазин так и остался закрытым…

— Еще как можешь. Отныне твой дом — здесь.

И магазин подождет, а вот мы — нет.

На этот раз влюбленные смогли вкусить чувственное пиршество в полной мере, наслаждаясь каждым изысканным блюдом, отдавая должное как обилию, так и разнообразию, не пренебрегая ни простыми, зато сытными яствами, ни пряными приправами…

— А как ты думаешь, что там, в коробке? — спросила Санди, уютно устраиваясь на груди Джанфранко.

— Поживем — увидим. Помнишь, нам нельзя ее открывать, пока и у меня не будет такой же.

— Ага… Джанфранко, я уже говорила, как сильно я тебя люблю?

— Много раз, — ласково заверил Джанфранко, отлично понимая, почему она это спрашивает.

— Знаешь, я ведь вовсе не любила Крейга Перкина по-настоящему. Просто мне хотелось кого-то любить… кому-то верить. И я подумала, что нашла этого человека…

— Забудь о прошлом, — посоветовал Джанфранко. — Какое нам до него дело?

Санди довольно вздохнула. Ей нравилось, что Джанфранко так в ней уверен, что сумел столь просто и непринужденно принять ее признание в совершенной ошибке.

— Я всегда знала, что ты только и ждешь, как бы всучить мне стекло твоего кузена, — лукаво поддразнила она его, тонким пальчиком обводя очертания его губ.

— Ничего подобного, — возразил Джанфранко, ловя губами проказливый палец.

Потом тихо добавил:

— Чего я только и ждал с той самой минуты, как впервые увидел тебя, так это…

И он перекатился так, чтобы Санди оказалась сверху. Она засмеялась, чувствуя, как в ней снова нарастает возбуждение.

— Джанфранко, нельзя же… опять?

— Можно-можно, — твердо заявил он. — Еще как можно!

— Ну что, открываем? — подначивающе спросил Джанфранко у Санди.

Наступил сочельник. Влюбленные сидели в гостиной дома Джанфранко. Они собирались провести Рождество с родителями Джанфранко, а День подарков вдвоем. Как и сегодняшний вечер. На безымянном пальце Санди сверкало золотое кольцо с бриллиантом чистой воды — подарок жениха.