| Старик кивнул на крайнего пришельца, того человека с дипломатом, который он тискал в руках, не понимая, наверное, что на него можно сесть, избежав нежелательного контакта со стылой землей: — Илья Севелев. Тридцать пять лет. Место жительства — Москва. По профессии ученый, собирался защищать диссертацию. Тот кивнул, отнял, наконец, руки от дипломата, положил его на землю, чуть слышно скребнув твердым пластиком о каменную землю. — Владислав Сафьянов, двадцать лет, студент. Тоже из Москвы. Пришедший первым, коротко кивнул старику, к остальным даже не повернулся. — Василий Сарычев. Тридцать восемь лет. Грузчик. Проживает в Новосибирске. Детина в кепаре, не пошевелился, по неподвижности почти сравнявшись с монолитами. Старик, однако, кивнул на него. Затем кивок на следующего: — Савельев Иван Петрович. Шестьдесят девять лет. В настоящий момент пенсионер. Родился и прожил всю жизнь в Подмосковном городе Климовск. Дед, в ватнике хотел что то сказать, но закашлялся, долго и надрывно, весь сотрясаясь, исходя крупной дрожью. Рука с клюкой ходила ходуном. Сидящий рядом тип в плаще, сделал вроде движение приблизиться, помочь, но дед испуганно шарахнулся от него, в сторону, все еще сотрясаясь в кашле. Старик в белой рубахе терпеливо переждал кашель и указал глазами на следующего: — Александр Кислинский. Тридцать два года писатель-реалист. Живет в Санкт-Петербурге. В прошлом году получил престижную литературную премию. Человек с бегающими глазами вздрогнул при упоминании своего имени, испуганно вглянул на монолиты. Дернулся даже назад, словно хотел обернуться на чернеющий позади лес. о если кто и мог выскользнуть сейчас из темноты, то только злобный кусачий ветер, или сама смерть. Писатель, обернулся, застыл, только пальцы у него нервно подергивались, подрагивали. Нервничали все, это понятно, не удалось им даже за полгода мытарств с собственным раздваивающимся рассудком полностью примириться с этим. Да и то полгода назад, можно было терпеть, зная, что проживешь в знакомом мире еще долгие месяцы. А теперь, когда времени осталось до полуночи? — Сергей Резцов. Двадцать восемь лет. До недавнего времени жил в Волгограде. а данный момент работы не имеет. о, думаю скрывать нам тут нечего, связан с тамошней преступной группировкой. Мужик в плаще даже не шевельнулся. Смотрел серьезно, выдержка у него была получше чем у других. — Ну что ж, — сказал старик, — видимо все. Нам было сказано: за час до полуночи назвать свои желания и прошения, а пока нам остается только ждать. Он замолчал, в который раз бессильно понимая, что не может никак своим слабым дрожащим голосом разрушить эту хрустальную преграду, что заняла всю поляну, огородив свидетелей от него и друг от друга. Воцарилась тишина, и только ветер легонько посвистывал в бессильной злобе, пытаясь вырвать мелкие, пожелтевшие травинки, последний след ушедшего в никуда лета. Люди сидели, из них стремительно уходило и растворялось в черном небе тепло, но им было наплевать, до полуночи они не умрут. Как возможно не умрут и после. Крайний слева, тот ученый с дипломатом, Севелев, повернулся к сидящему рядом студенту и тихо сказал: — Да, попали мы. Как вам кажется? Владислав Сафьянов, называемый друзьями, которых он никогда больше не увидит, просто Влад, шевельнулся, повернул к Севелеву растерянное лицо. Сказал осторожно: — Это естественно, мы все это знаем. Зачем повторяться? — Но ведь мы единственные свидетели предстоящего Чуда. Почему бы нам не попытаться угадать, каким оно будет? — Зачем? — Спросил Сафьянов. — Подойдет полночь и мы это узнаем без всяких прогнозов. — о ни сидеть же нам вот так молча, и ожидать. Как казни ждем ведь. Влад, помолчал, нет нужды доказывать обратное, хотел даже отвернуться, но потом все-таки произнес: — Это не казнь. Это хуже. Я ведь никогда ни мечтал о вечной жизни. Зачем мне ходить по чужому миру вечным свидетелем? — у ни вечным. |
