Иосиф, рассказывая мне это, потребовал, чтобы я гарантировала, что он никогда больше не окажется наедине с какой-либо из тетушек.

— Они всегда ведут себя немножко странно, — сказала я ему.

— Действительно, это так, но при дворе они не играют никакой роли. Ты должна быть осторожной с другими. Граф Прованский, холодный, как змея, и его жена интриганка. Другой брат короля слишком легкомысленный, и тебе его компания не подходит. Он относится к тем, кто способен только на то, чтобы обрюхатить тебя, а когда я объясню твоему мужу, как преодолеть нерешительность и ты забеременеешь, то тогда и вовсе не следует проявлять излишне дружеское расположение к Артуа. Ты слишком часто бываешь в его обществе. Это может дать повод для сплетен.

Я заверила брата, что мне тоже не нравится Артуа, но он самый веселый член семьи, всегда готов развлечь меня, а мне это так необходимо.

— Эх ты! — сказал Иосиф. — Следует знать, что в жизни есть многое помимо развлечений.

Поучительные наставления Иосифа начали нам всем надоедать. Мне хотелось, чтобы он был немного более легкомысленным, играл и проигрывал в азартные игры, участвовал в обычных, вовсе не предосудительных развлечениях двора. Но это было совсем не свойственно его натуре.

Спустя некоторое время он стал критиковать меня в присутствии придворных дам, что мне совсем уже не нравилось. Он мог зайти, когда я занималась туалетом, и неодобрительно отозваться о моих искусно сделанных платьях. Если мне на лицо наносили румяна, он смотрел на меня с циничным удивлением. Я могла бы заявить, что румяниться так же необходимо, как носить придворные платья. Даже Кампан, когда она впервые попала ко двору в качестве скромной чтицы, была вынуждена заниматься косметикой.

Он посмотрел на одну из моих придворных дам, которая была сильно нарумянена, и заявил:

— Немножко больше. Немножко больше. Нанесите побольше, как это нравится мадам.

Я была так раздражена, что решила попросить брата избавить меня от его критики в присутствии придворных. Когда мы одни, то я не возражаю против его замечаний, но, конечно, не подобает королеве Франции выслушивать выговоры в присутствии подданных, как будто она ребенок. Что может нанести больший ущерб ее престижу, чем это?

До крайности возмущенная, я сидела перед зеркалом, пока монсеньер Леонар причесывал меня.

— Ах, мадам, — сказал он, — у нас будет такая прическа, что она должна понравиться самому императору.

Я в зеркало улыбнулась Леонару, который продолжал демонстрировать свое мастерство, как вдруг с обычной бесцеремонностью вошел Иосиф.

— А, брат, тебе нравится этот стиль? — спросила я.

— Да, — ответил он скучным голосом.

— Это звучит не слишком похвально. Ты думаешь, это мне не идет к лицу?

— Ты хочешь, чтобы я сказал откровенно?

— А ты разве говоришь неоткровенно?

— Хорошо. Я думаю, что эта прическа слишком нежная, чтобы выдержать корону.

Монсеньер Леонар посмотрел так, как если бы мой брат был виновен в самом ужасном преступлении. Мои придворные и друзья были шокированы, что мой брат говорит со мной подобным тоном в их присутствии, поскольку речь шла как-никак о королеве Франции. Когда я возразила, он ответил:

— Я откровенный человек. Я не могу кривить душой и говорю то, что думаю.

Мерси чувствовал себя немного неловко из-за поведения Иосифа. Я представила себе, как Кауниц давал советы брату, как вести себя со мной, а братец, конечно, не мог принять совет ни от кого.